Император Пограничья 13 - Евгений И. Астахов Страница 25

— Я не трус, — прошептал он своему отражению в тот вечер. — И я это докажу.

На следующий день архимагистр нанял тренера — бывшего боевого мага, потерявшего левую руку в схватке со Жнецом. Тренировка началась на рассвете. Через пять минут Крамской лежал на земле, хватая ртом воздух.

— Ты даже не тень воина, — презрительно бросил наёмник. — Ты труп, который ещё не знает, что мёртв.

Режим стал адским. Подъём в пять утра, бег до изнеможения, отработка боевых заклинаний, спарринги до потери сознания. Одержимость граничила с безумием — Крамской продолжал тренироваться даже когда падал от истощения, заставлял себя вставать и драться дальше. Тренер несколько раз находил его без сознания на тренировочной площадке, но утром архимагистр снова был там. Ломал пальцы о защитные барьеры, рвал связки от перенапряжения, но продолжал. Нанятый целитель каждый вечер восстанавливал повреждения, качая головой от масштаба травм. Алхимические стимуляторы и усилители, купленные на чёрном рынке за баснословные деньги, текли рекой. За первый месяц Крамской потратил больше, чем за последние два года.

Для обычного человека в его возрасте такой режим означал бы верную смерть, но Крамской был Архимагистром — а это меняло всё.

Наставник напомнил то, что бывший председатель в теории знал, но никогда не осознавал в полной мере — магия всегда меняет тело одарённого. Усиление чувств, ускорение реакций, повышение выносливости, улучшение регенерации, усиление иммунитета, повышение физической устойчивости, улучшение памяти — всё это приходит с ростом магического ранга. Любой маг-Подмастерье уже значительно превосходит обычного человека, Мастер может считаться сверхчеловеком, а Архимагистр…

Ипполит всегда обладал этими преимуществами, но никогда не использовал их. Его обострённые чувства служили для чтения мелкого шрифта древних манускриптов, ускоренные реакции — для каллиграфии, выносливость — для долгих заседаний Совета. Теперь же интенсивные тренировки и алхимические стимуляторы заставляли его тело вспомнить, для чего эти способности предназначены на самом деле. Семидесятидвухлетний Архимагистр по физическим параметрам не уступал тридцатилетнему атлету, а с учётом магических улучшений — превосходил его многократно. Проблема была не в теле, а в разуме, не привыкшем использовать эти возможности для войны.

Через три недели академик присоединился к отряду охотников в северном Пограничье. Назвался Константином, отставным преподавателем. Первая встреча с Бездушными — тварь прыгнула из тумана, когти распороли с перепугу воздвигнутый слабенький защитный барьер. Паника длилась секунду, затем пришла холодная ярость. Световое копьё пронзило монстра насквозь, испепелив внутренности.

— У старика есть яйца! — с иронией в голосе отметил командир отряда.

Параллельно с охотой Ипполит спускался в трущобы Новгорода. Подпольная арена принимала всех — дезертиров, наёмников, обнищавших аристократов. Первый противник — маг из ратной компании, сбежавший после убийства офицера. Ставка смешная по его меркам — 200 рублей. Первое убийство человека в бою стало переломным моментом психики.

Когда тело противника вспыхнуло под действием заклинания, Крамской почувствовал не просто удовлетворение — он почувствовал себя реальным впервые за всю жизнь. Вот он — настоящий. Не тот фальшивый авторитет из академических залов, а монстрый, способный без всякой жалости отнять жизнь абсолютного незнакомца. Каждое убийство было доказательством: я существую, я имею силу, я не тот жалкий старик, который обмочился от страха.

Второй месяц начался с контракта в Африканских пустошах. Местный диктатор собирал магов для войны с соседями. Платил золотом и не задавал вопросов, но плата интересовала Ипполита меньше всего. Ему требовался реальный боевой опыт.

Штурм укреплённого городка Мбанза запомнился навсегда. Местные шаманы использовали кровавую магию, вырывая души из живых пленников для усиления заклинаний. Товарищи по отряду гибли десятками. Крамской сжёг вражеского верховного шамана вместе с его учениками, не испытав ни капли жалости. Только досаду — слишком быстро всё закончилось. Хотелось проверить ещё пару приёмов.

Затем было преследование отступающего врага. Засада — весь отряд погиб в первые минуты. Ипполит выжил, используя трупы товарищей как бомбы — накачивал их светом до критической массы и взрывал. Трое суток пробирался через саванну, отбиваясь от каннибалов, мутировавших тварей и ядовитых растений. Вернулся другим человеком. В движениях не осталось суетливости — только выверенная точность.

Первую ночь после возвращения из Африки Крамской не спал. Сидел у окна, глядя на огни Новгорода, и пытался найти в себе хоть что-то от прежнего Ипполита Львовича. Того учёного, который писал трактаты о гармонии магических потоков. Того лидера, который гордился заслугами Академического совета на ниве развития образования в Содружестве. Того человека, который никогда не убивал.

Однако внутри зияла только пустота, заполненная одержимостью. Он стал именно тем, кем обещал стать — воином. Но цена оказалась выше, чем он мог представить. Каждое убийство выжигало частичку души, каждая тренировка до потери сознания стирала воспоминания о прежней жизни. Он больше не боялся смерти — ни своей, ни чужой.

Парадокс заключался в том, что вся эта трансформация была попыткой заглушить изначальную рану. Те десять секунд страха перед Платоновым. И чем больше он менялся, чем сильнее становился, тем отчётливее понимал истину — он не излечивается от трусости. Он просто заменяет один страх другим. Страх смерти — страхом остаться прежним. Страх боли — страхом показать слабость. И в центре этого водоворота безумия пульсировала единственная мысль, ставшая смыслом существования: убить Платонова. Доказать, что мальчишка ошибался. Даже если для этого придётся перестать быть человеком окончательно.

Крамской вёл себя, как одержимый. Спал три часа в сутки, остальное время — тренировки и изучение записей боёв маркграфа. Особенно пристально анализировал поединок с Горевским — там просматривалась жуткая параллель. Горевский был Магистром третьей ступени, почти Архимагистром, как и он сам. Тоже был уверен в превосходстве. И тоже проиграл молодому выскочке.

Ипполит сотни раз прокручивал запись их поединка, снятого магофонами шокированной публики, находя ошибки Горевского, запоминая каждое движение Платонова. Изучал и бой с Елецким — как маркграф адаптировался к звуковой магии, как использовал трансформацию металла. Прорабатывал различные сценарии убийства Платонова. Тело покрылось шрамами, вес упал на двадцать килограммов.

Иногда, между тренировками и убийствами, академик ловил своё отражение в зеркале и замирал, потому что слышал в голове голос Платонова: «Я видел, как вы смотрели на мою демонстрацию. Зависть и страх в глазах теоретика». Мальчишка был прав. Абсолютно, безжалостно прав. И самое страшное — Ипполит это знал с самого начала. Знал, что он действительно был бумажным тигром, кабинетным червём, трусом. И вот теперь он переродился. Стал машиной для убийства.

Но сделало ли это его сильнее? Или просто превратило в жалкую пародию