Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин Страница 172

империи: Латвия, Литва, Эстония, Финляндия, Румыния. Взаимная враждебность была доминантой восприятия советским руководством ближнего западного зарубежья настолько, что, как мы видели, большинство этих стран фигурировали в качестве противника в стратегическом и оперативном военном планировании советского военно-политического руководства. Той же монетой Советам платило в большинстве своем и политическое руководство сопредельных государств.

Советско-польские переговоры о заключении пакта о ненападении повлекли за собой шаги в отношении и других «лимитрофов». 1 июля 1933 г. в Лондоне была подписана многосторонняя конвенция об определении агрессии. Подписантами являлись СССР, Польша, Румыния, Латвия и Эстония. 4 июля идентичный документ подписали СССР, Турция и страны Малой Антанты (Чехословакия, Югославия и Румыния), 5 июля конвенцию подписали СССР и Литва. Через год к первой из названных конвенций присоединилась Финляндия. Лондонские конвенции станут своеобразным ответом восточноевропейских государств на подписание в марте того же года «Пакта четырех держав» (Англия, Франция, Германия и Италия), направленного фактически на демонтаж Версальской системы[1629].

* * *

Одним из основных направлений внешнеполитической активности являлось взаимодействие с США. В марте 1929 г. 31-м президентом США стал Г. Гувер. В 1918–1923 гг. он возглавлял Американскую администрацию помощи (AРA), которая оказывала продовольственную помощь европейским странам, в том числе и Советской России. Чичерин настоятельно рекомендовал Сталину отметить инаугурацию американского президента в соответствии с общепринятыми стандартами, опубликовав в советской прессе серию статей. Соображения Чичерина «насчет Гувера и АРА» Сталин назвал совершенно правильными, но обратил его внимание, что этот момент был уже использован «в известном экспозе Литвинова на IV сессии ЦИК СССР. Там, прямо сказано: «Мы не забываем, что в трудную для нас годину голода американский народ оказал нам щедрую помощь в лице организации АРА, возглавляющейся тогда будущим президентом САСШ г[осподи]ном Гувером». Я думаю, что этого пока достаточно. Боюсь, что частое повторение или грубое подчеркивание этого момента может дать лишь обратные результаты»[1630].

В начале 1930-х гг. Сталин в письме к Кагановичу сформулировал и далее исходил из представления о том, что «старания САСШ направлены на то, чтобы опустошить нашу валютную кассу и подорвать в корне наше валютное положение, а САСШ теперь — главная сила в финансовом мире и главный наш враг, — стало быть надо беречь валюту не только для 31 года, но и для будущих лет» [1631].

Это осознание не отменяло потребностей взаимодействия с США, прежде всего в финансово-экономической области. Поэтому усилия советской дипломатии были направлены на установление дипломатических отношений с «главной силой в финансовом мире». В октябре 1933 г. президент США Ф. Рузвельт и председатель ЦИК СССР М.И. Калинин обменялись посланиями, затем в ноябре США заявили о признании Союза ССР, и были установлены дипломатические отношения. В январе 1934 г. американский Минфин отменил дискриминационные меры против советского импорта. На начавшихся торговых переговорах советское руководство поставило вопрос о предоставлении долгосрочного кредита, американская сторона предложила краткосрочный характер кредитования. 13 июля 1935 г. был подписан первый советско-американский торговый договор (о таможенных тарифах). Этим событиям предшествовала полоса экономического взаимодействия советских внешнеторговых организаций с американским бизнесом, в рамках которого в конце 1920-х — начале 1930-х гг. через закупки американской техники и технологий, конвейерных линий и целых заводов в значительной мере и осуществлялась сталинская индустриализация.

Публичная позиция советского руководства, однако, оставалась демонстративно решительной во многих ситуациях. «Мы не боимся разрыва с Америкой», — заявил Сталин в одном из писем[1632]. Вполне возможно, что эта готовность рвать формальные отношения на дипломатическом фронте подогревались позитивным опытом прямого взаимодействия с хозяйствующими субъектами, сложившимся вне зависимости от политического истеблишмента США.

Сталин, внимательно наблюдая за развитием международных отношений, в эти годы не раз высказывал уверенность в нарастании англо-американских противоречий. В 1928 г. он подчеркнул, что «из ряда противоречий, имеющихся в лагере капиталистов, основным противоречием стало противоречие между капитализмом американским и капитализмом английским»[1633]. Весной 1929 г. он указал на «рост антагонизма между Америкой и Англией»[1634]. Летом 1930-го он подтвердил свой вывод двухлетней давности: «И в области вывоза готовых товаров, и в области вывоза капитала борьба идет главным образом между САСШ и Англией… Главная арена борьбы — Южная Америка, Китай, колонии и доминионы старых империалистических государств. Перевес сил в этой борьбе — причем перевес определенный, — на стороне САСШ»[1635]. Поиск возможностей использовать это противоречие для усиления внешнеполитических позиций СССР станет для Сталина одним из важнейших направлений внешнеполитической деятельности.

И.В. Сталин за работой

1936

Фотограф Ф. Кислов

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1650. Л. 20]

* * *

Одним из важных партнеров СССР на рубеже 1920–1930-х гг. ненадолго стала муссолиниевская Италия, но не по политическим, а экономическим основаниям. В августе 1930 г. было подписано соглашение о закупках продукции итальянской промышленности, причем на условиях взаимного благоприятствования[1636]. Этот договор Сталин считал очень важным. В письме Молотову он писал: «Договор с Италией — плюс. За ней потянется Германия»[1637]. К числу важнейших событий, произошедших в 1930-е гг. на международной арене, следует отнести вторжение Италии в Абиссинию (Эфиопию) в 1935 г. и двухлетнюю итало-эфиопскую войну, завершившуюся созданием колонии «Итальянская Восточная Африка». Верный своему принципу «как следует понаблюсти», на который мы обратили внимание читателя в первой главе этой книги, Сталин будет воздерживаться от резких внешнеполитических акций, стремясь оставить свободными руки для любых политических маневров. В октябре 1935 г. Политбюро начало давать вполне определенные инструкции советским представителям в Лиге Наций, где был поставлен вопрос об агрессии Италии против Эфиопии: «Ни в коем случае не заостряйте выступления», «Не проявляйте большей ретивости в санкциях, чем другие страны». Причем Литвинову было предписано сохранять по этим вопросам «по возможности контакт с Францией»[1638]. Когда в январе 1936-го речь в Лиге Наций зашла о введении против Италии нефтяных санкций, советское руководство постарается избежать их введения[1639]. На просьбу Эфиопии помочь военными инструкторами и оружием, направленную СССР в декабре 1935 г., последовал отказ Политбюро, мотивацией которого было: «нам самим не хватает»[1640].

Проект постановления Политбюро ЦК ВКП(б) о нефтяных санкциях, переговорах с Румынией и кредите Ирану

15 января 1936

Подписи — автографы И.В. Сталина, В.М. Молотова

[РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 556. Л. 25]

«Дело явным образом идет к новой войне». Внешнеполитические развилки второй половины 1930-х гг

В 1920-х гг., как мы видели, внешняя политика СССР была направлена на сотрудничество с Германией.