Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин Страница 167

локомотивом, за которым следовали политические переговоры и политическое признание СССР в результате целенаправленных усилий советского руководства. 1930-е гг. стали десятилетием превращения СССР в значимого субъекта международных отношений и международного разделения труда. Обе эти сферы в течение короткого отрезка времени претерпели сильную трансформацию. Активное взаимодействие с международным рынком капитала, технологий и оборудования в годы первой пятилетки сменилось курсом на автаркию в годы второй. Международное признание Союза ССР в первой половине 1930-х стало базой, опираясь на которую, Сталин начал балансировать положение СССР на международной арене. Реконструкция и перевооружение Красной армии, целенаправленно проводившиеся с конца 1920-х гг., уже к середине 1930-х дали Сталину не просто уверенность в собственных силах и спокойствие за сохранность рубежей социалистического отечества, но и основания считать, что возможно и расширение сферы его влияния.

Общие установки известной парадигмы Realpolitik (так называемой «реальной политики») на известное время стали преобладающими в советских подходах к делам на международной арене. Как уже отмечалось в отечественной историографии, применительно к периоду конца 1920–1930-х гг. эти подходы были изложены наркомом иностранных дел Литвиновым в интервью газете «Известия», основные пункты которого были рассмотрены на заседании Политбюро в июле 1930 г.[1578] Политбюро устами Литвинова заявляло: «Нам приходится строить социализм в одной стране в окружении капиталистических стран, занимающих 5/6 земного шара. Мы этого факта не можем игнорировать и не игнорируем». Целью борьбы «с агрессивными стремлениями определенных капиталистических групп, идущих в сторону создания постоянных трений и конфликтов между обеими системами», была названа необходимость «обеспечения нашему социалистическому строительству мирных условий и свободы от внешних потрясений»[1579].

В январе 1925 г. Сталин на пленуме ЦК, заглядывая в будущее, пообещал: «И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить. Отсюда вывод: быть готовыми ко всему… поднять нашу Красную армию на должную высоту». Сквозной линией советской политики на европейской арене стало поддержание баланса сил, для достижения которого Сталин был готов бросить гирю возможностей возглавляемого им государства на ту чашу весов, на которую это потребовалось бы сделать в конкретном текущем моменте в интересах Советского государства, не отдавая изначально предпочтений никому. До тех пор пока Красная армия не достигла «должных высот», арсеналы используемых средств находились в дипломатическом ведомстве, спецслужбах и Коминтерне.

В январе 1934 г. на XVII съезде ВКП(б) в отчетном докладе ЦК Сталин зафиксирует основополагающий принцип своего внешнеполитического курса: «У нас не было ориентации на Германию, так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний»[1580]. Прагматизм, граничащий с цинизмом, ясно видный из этого высказывания, вряд ли может быть подвергнут осуждению, тем более что ничего нового в лексикон мировой политики Сталин этим высказыванием не внес. Соответственно и политика СССР на мировой арене станет многовекторной, а недопущение преобладания той или иной международной группировки — одной из важнейших целей. О задачах доминирования на международной арене речь, конечно, не шла. При этом характерной особенностью политической линии советского руководства в 1920–1930-е гг. долгое время являлось ситуативное реагирование на возникающие проблемы, за которым не стояло программы и планового руководства внешней политикой на основе такой программы [1581].

При этом неизбежность новой большой войны в результате «трений и конфликтов» оставалась для советского руководства альфой и омегой в представлениях о международных отношениях. Едва ли не центральной проблемой для Сталина оставалась неустойчивость Версальско-Вашингтонской системы международных отношений. Еще на XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 г. Сталин выразил уверенность, что Германия не будет мириться с условиями Версальского мира[1582]. Однако советское руководство долгое время не усматривало непосредственной угрозы безопасности СССР со стороны Германии.

Важнейшим направлением внешней политики СССР в конце 1920-х — начале 1930-х гг. являлась борьба за международное признание. Важнейшим фактором достигнутого в конечном итоге успеха стал мировой экономический кризис, в условиях которого массовые советские закупки на Западе техники, технологий и оборудования в рамках торгово-экономических соглашений были локомотивом урегулирования политических вопросов взаимоотношений Союза ССР со своими «партнерами». При этом советское руководство на этом этапе в большом числе случаев стремилось принимать взвешенные решения и было склонно к достижению компромиссов[1583]. Время радикальных решений еще не пришло.

В.М. Молотов, И.В. Сталин и А.Н. Поскребышев на XVII съезде ВКП(б)

26 января — 10 февраля 1934

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1659. Л. 4 об.]

Письмо И.В. Сталина В.М. Молотову о политике в отношении Англии и письмах Н.И. Бухарина

9 августа 1929

Автограф И.В. Сталина

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5388. Л. 63–71]

* * *

В начале октября 1929 г. решило восстановить в полном объеме дипломатические отношения с СССР британское правительство. Об их разрыве (как и аннулировании торгового договора 1921 г.) заявил 27 мая 1927 г. министр иностранных дел Великобритании О. Чемберлен, обвинивший СССР во вмешательстве во внутренние дела. В СССР в 1927 г. разразилась, как помнит читатель, так называемая военная тревога, причиной которой стала опасность интервенции со стороны Великобритании, как на то указывало советское руководство. Кризис был преодолен дипломатическими усилиями. Причем в конечном итоге был реализован подход Сталина: отношения были восстановлены без предварительных условий, на согласовании которых настаивала британская сторона. Именно этой теме посвящено письмо Сталина от 9 августа 1929 г., адресованное Молотову[1584]. В нем Сталин, критикуя позицию Бухарина, солидаризовался с мнением Наркомата иностранных дел: «Нет оснований нарушать общепринятый принцип предварительного установления нормальных дипломатических отношений, представляющих необходимую правовую базу для последующего урегулирования всех спорных вопросов, претензий и контрпретензий»[1585].

Кроме того, Сталин рекомендовал выбрать для подобного демарша удобный момент, который должен быть обусловлен улучшением конъюнктуры, что Сталин связывал «с решительным подъемом в хлебозаготовках». Результатом следования этой линии в конечном итоге стало подписание 3 октября 1929 г. «Протокола о процедуре урегулирования спорных вопросов», который в целом отразил сталинский подход[1586]. В феврале 1934 г. был продлен торговый договор с Великобританией. Так что с конца 1920-х гг. берет свое начало линия устойчивого внешнеполитического взаимодействия двух государств.

* * *

Еще одним источником внешней угрозы для Союза ССР на