Развод. Высекая из сердца - Анастасия Дмитриевна Петрова Страница 36

— Марат, — подаю голос шепотом: — С малышом все в порядке, растет… — всхлипываю, поглаживая не забинтованные пальцы мужа другой рукой: — Почему-то думаю, что это мальчик. Помнишь, как ты хотел... Германом назвать мечтал, помнишь?

Слезы все стремительнее скатываются из глаз, и я опускаю голову на поручень захлебываясь в рыданиях. Знаю, что должна быть сильной, Ариша там места не находит, хочет к отцу, но я не приведу ребенка сюда, пока он в таком состоянии.

Это крайне тяжело эмоционально и психологически. А ей и так довелось пережить немало за эти несколько месяцев.

— Германом… — слышу хрип, и вскидываю голову, он с закрытыми глазами, но вижу, как пытается растянуть потрескавшиеся губы в улыбке: — Родная, назовем Германом…

Зажимаю рот ладонью, воя в голос, и судорожно киваю.

— Да, — шепчу, пытаясь унять истерику.

Тут же нажимаю кнопку вызова врача в палату, продолжая всматриваться в него и глотать рыдания.

Глава 34

— Давай поговорим, — Марат так крепко сжимает мою руку, словно боится, что я мираж и вот-вот исчезну.

Смотреть на него больно, и дело даже не в том, что он побитый. Нет. В глазах у него пустота, вырытая яма, больше нет того блеска, пускай даже от злости или отчаяния. Ничего.

Я так боюсь, что его сломали. Не только физически. Он, конечно, безусловно сильный мужчина, справится со всем, просто в один миг потерять и семью и бизнес… Это опасная травма, которая сто процентов оставила шрам на его сердце.

— Я хочу обсудить все. Задай мне любой вопрос, я на все отвечу. Умоляю, только не молчи, хорошо? Молчанием мы с тобой все разрушили.

— Хорошо, — выдыхаю, а у самой мысли скачут в разные стороны, даже не понимаю, с чего начать, — У тебя было с ней хоть что-то? Пускай не секс, но…

Да и слова тяжело даются, ком в горле тут же перекрывает кислород. Я никогда за всю жизнь не смотрела ни на одного мужчину, дело не только в Марате, и как бы сейчас грубо не звучало, я преданная как собака. Нашла себе друга и на всю жизнь, до самого конца.

Из-за сложного детства, любой фокус с предательством я пресекаю на корню. Простить то могу, отпущу, а вот шансы давать и вовсе не умею.

Категоричная и принципиальная. Только вот семья — более сложный механизм, чем мне казалось ранее. И тут нужна гибкость, которая у меня не заложена в ДНК.

— Я буду полностью откровенно говорить, окей? А ты не будешь делать поспешных выводов.

— Хорошо, Марат. Я обещаю, что дам выговориться нам обоим.

— Моя малышка, — поднимает мою руку к своим губам и касается тыльной стороны ладони, — Был поцелуй, — и вот мое сердце летит с обрыва, — Длился от силы десять секунд, даже меньше. Она сделала фото и шантажировала им.

— Ты мог рассказать…

— Мог, — кивает, — Но не стал. Я помню как часто мы обсуждали подобные темы, помню как ты рьяно высказывалась обо всем этом. Ты говорила, что даже слушать бы не стала. Помнишь в прошлом году муж твоей приятельницы целовался со своей секретаршей? И что ты тогда сказала?

— Что отрезала бы яйца, выставила бы чемодан за дверь без разбирательств.

— Вот, малыш. Именно поэтому я не стал.

— Но то были слова в порыве гнева, я не знала наверняка, как поступила бы… Будь это ты.

— Я понимаю, Дари, и не обвиняю тебя ни в чем. Просто делюсь с тобой своими ощущениями и эмоциями.

Неужели я и правда так сильно запугала его своими категоричными и экспрессивными выпадами…

— Почему ты не стал оправдываться, когда мы вас обнаружили в номере? Для чего этот спектакль был?

— Хер знает, — хмыкает, прикрывая глаза, — Сорвало башню. Я смотрел на тебя, думал, что ты покажешь… Любую эмоцию, Дари. А ты как статуя, замерла и все. Наши ссоры накануне, разговоры о втором ребенке. Атмосфера накалилась, и я решил сыграть в нечестную игру. Сейчас понимаю, что это был подлый поступок с моей стороны.

— Ты правда думал, что я стану умолять тебя меня не бросать?

— Я просто хотел понять, любишь ли ты меня еще.

— Ну, конечно, люблю, Марат! Откуда сомнения? — вскрикиваю, встаю с места. Отхожу к окну и открываю форточку.

Вжимаюсь руками в подоконник. Не понимаю… Почему усомнился в моей любви? Когда случился переломный момент?

— Ты резко реагировала на любой разговор о ребенке, ты постоянно огрызалась, если я работал много, сама пропадала в ателье. С Ариной была няня, вечером я видела твою белую макушку и закрытые глаза, а утром оставался только шлейф твоих духов, потому что ты всегда убегала до моего пробуждения. Я подумал, что ты избегаешь меня, Дарин. Что я тебе больше не нужен, противен, да что угодно, но не любовь.

Стараюсь вспомнить то время, мне казалось, что у нас было все как раньше. Но понимаю, что последний месяц был именно таким, как его описал Марат.

Но дело было не в муже.

— Я очень волновалась, работая над коллекцией. Особенно после двух провалов с прошлыми коллекциями, чередой неудач. Хотела побыть одна, окунуться полностью в работу, — слезы уже сами орудуют на моем лице, — Прости, Марат, я и подумать не могла, что тебя это ранит.

Прикладываю ладонь к губам, сдерживая всхлип.

— Маленькая, — он поднимается с постели.

— Марат, нет, — подбегаю, укладывая обратно, — Тебе нельзя вставать пока.

— Не плачь, хорошо? Я тебя всегда буду любить, любую. Только тебя, Дарин.

Меня просто захватывает новое необъяснимое чувство. И на мужа я уже иначе смотрю. С глубиной, сквозь опыт.

Порывом опускаю свои губы на его и целую. Я не железная,