Развод. Высекая из сердца - Анастасия Дмитриевна Петрова Страница 34

Глупая курица!

Играет в ревность, значит и тут наш старик поспел. Но я бы и под дулом пистолета не легла под этого вершителя судеб. Не мой типаж. Подлость — это то, что я не перевариваю. Ни в каком виде.

— Мне можно! — огрызаюсь, дергая ручку двери его кабинета. Понимаю, что молодая девчонка не виновата, только вот шкала моего раздражение достигла максимума, и сейчас мне точно не до любезностей.

— Прошу вас… Он сильно занят, — она поджимает губы в тонкую линию, — У него мэр сейчас. Давайте я вас кофе угощу, дождитесь, скоро закончат.

И вид у нее такой жалостливый, влетит видимо девке. Я хоть и не люблю таких, как она, не знаю откуда это, но на подкорке чую женщин, что ищут выгоду во всем. Однако, моя личная семейная драма — это не повод портить ей карьеру. А вот как она ее достигает, меня уж точно не касается.

Хоть попой, хоть другим местом… Плевать.

— Сливки, сахар? — она останавливается в проеме, слегка улыбается мне, сменив гнев на милость.

— Черный, обычный. Если есть кусочек горького шоколада, то можно его.

Она кивает и убегает куда-то, чтобы через пять минут вернуться с ароматным американо. Ставит кофейную пару передо мной, на блюдечке лежит фольгированный кусочек шоколада.

— А я вас узнала… Не сразу, но теперь поняла, кто вы, — девушка так и мнется у стола, нависая надо мной.

Вопросительно вздергиваю бровь вверх, без понятия, что ей отвечать. И если честно внутри все еще бушует ураган, подобный разнести все вокруг на своем пути. Еле сдерживаю себя в томительном ожидании.

Хотя было бы очень красиво залететь с ноги к этому подонку и прямо перед мэром опустить его. Не люблю я эти методы, но иногда детдомовская девчонка вылезает наружу, крича и требуя справедливости. Я знаю, что ее нет. Но это не значит, что я перестану бороться за это.

— Вы Дарина Исакова, ваша коллекция просто… Вау! Мы с девчонками неделю обсуждали, все в восторге.

Не стану скрывать, что ее похвала мне приятна. Это касается даже не моих талантов, а самой коллекции. Когда твое детище начинают любить также как ты его любишь — это самое лучшее, что может с тобой произойти.

— Спасибо! — выдавливаю улыбку.

Ей-богу, не будь я в таком состоянии, то поболтала бы с девчонкой. А сейчас… Гипнотизирую дверь кабинета, где внутри ненавистный мужчина обсуждает свои дела, скалясь в улыбке и рассыпаясь в дифирамбах перед мэром.

И только я начинаю прожигать дыру в дубовом материале, как наконец тот, кого я так рьяно тут жду, попивая арабику с робустой, выходит в приемную.

Тут же замечает меня, удивляется, но виду не подает. Они с мэром жмут друг другу руки, смеются, обсуждая шашлыки на следующей неделе на дачи у Берестова, а мне блевать охота от всей этой напыщенности.

— Дарина, вы ко мне? — Берестов протягивает руку для приветствия, я понимаю, что устраивать скандал при свидетелях не вариант. С отвращением протягиваю ему свою, он опускает уродливый рот на ладонь, чмокает. И я быстро выдергиваю ее.

— Да, — коротко отвечаю. Не даю никаких подробностей, зачем пришла.

Вижу, что он недоволен моим односложным ответом, но при мэре не дает реакцию.

— Пройдемте, — приглашает меня внутрь, снова оборачивается к главе города, — Ну все, жду уже следующие выходные.

И вот мы остаемся вдвоем.

Мне слегка дурно, потому что теперь я на все сто процентов понимаю, кто этот человек и что он может сделать. Но здесь он не станет так открыто угрожать мне, свидетели ему не нужны.

— Дарина… Слышал о том, что случилось с Маратом. Такой ужас! — поправляет брюки и садится в свое кресло, а я сжимаю руки в кулаки, услышав имя мужа, — Как он, дорогая? Что врачи говорят?

Усмехаюсь, а самой выть охота. Какой же подонок.

Ставлю сумку на небольшой журнальный столик, а сама двигаюсь к его рабочему месту.

— Леонид, а вам ночью хорошо спится? — вскидываю взгляд полный ненависти, смотрю прямо в глаза этому недочеловеку.

Он все прекрасно понимает. Не дурак.

— Дарина, знаете, что мне всегда в вас нравилось, — откидывается назад, — Вы крайне храбрая женщина. У Марата не такие стальные яйца… Не понимал, что вас связывает, а теперь все понял. Чем сильнее женщина, тем мягче у нее мужчина. Таким руководить проще, да? Любит, в глазки заглядывает, тапочки приносит.

Он начинает мерзко смеяться, я уже просто трясусь от гнева.

— То, что вы называете слабостью… Я называю любовью. Да, мой муж мягок ко мне, к нашей дочери, потому что мы для него самые близкие люди. И любит нас так сильно, как вы не способны. По вашему лучше же быть таким дерьмом как вы, чтобы потом бедная женщина, что отдала вам столько лет, плакала у меня на плече… Это вы считаете мужской силой? По мне так это и есть самая настоящая слабость.

— Ты не зарывайся, девочка, — резко вскакивает на ноги, — Хабалка. Вспомни кем ты была и кем стала. Думаешь все сама? Муж помогал? Если бы не я, Марат бы никогда в жизни не построил такой бизнес, а ты бы не показала миру свои платьишки… В этом городе ничего без моего контроля не происходит. А сейчас смени тон быстро! Я женщин не бью, но у меня множество методов, Дарина.

— Да я не сомневаюсь… — не буду врать, что этого человека я боюсь. Вот только боль за Марата, она сильнее моего страха, — Вы избили моего мужа. За что? Я хочу знать.

— Я? — он театрально оскорбляется, — Да никогда в жизни.

— Ну не своими же руками…

— Ты хочешь оклеветать меня, Дарина?

— Я хочу узнать чертову правду! Зачем вы издеваетесь так