Мороз.К.О. - мэр Елкино - Лина Коваль Страница 13

потом, как волной, обратно откатывает. Сейчас особенно. Глупо ведь: еще вчера утром я и знать не знала, что где-то в этом мире топчет снег такой красивый мужчина — Мороз Константин Олегович, а сегодня в его присутствии и вдобавок наглого, грудастого ветеринара разделась почти догола.

Что с тобой происходит, Ника... мм... Солнцева?

— Я тебя нашел!..

Выдохнув, задираю голову, чтобы посмотреть в ироничное лицо с горящими, ледяными глазами. Вы когда-нибудь видели, как полыхает лед?

Я — уже да.

— И чего ты тут стоишь? — подцепив мой локоть, выводит из убежища.

Закусив губу, отмечаю обнаженный торс и наполовину развороченную ширинку. Бесстыдно вздувшуюся.

Боже. Он сейчас заниматься сексом собрался? Со мной, да?

Я не хочу. Или… хочу?

У меня от него мороз по коже и тут же жаром с ног до головы окатывает.

Так тоже бывает? Да?

Костя забирает у меня футболку и пялится на мою грудь. Скулы слегка краснеют, глаза уже не ледяные, а янтарные. Яркие, живые. Таким я Морозко еще не видела. Внутри снова диссонанс: одновременный восторг от его чисто мужской, обезоруживающей реакции и… стыд.

Позорный стыд.

Моим первым парнем стал Марк Гордеев. Мы дружили с детства, вместе познавали этот мир и росли. Наверное, наши зарождающиеся еще подростковые чувства были кому-то выгодны, во всяком случае нас в этом никто не останавливал.

Первый секс вышел ужасным.

Хуже, наверное, только колоноскопия без наркоза.

Мне было больно и до слез обидно, потому что я просила Марка остановиться, а он, сказав, что у девственниц всегда так, продолжал елозить своим черенком внутри. Когда все закончилось, обозвал меня бревном. И сам так и не кончил, это подтвердило, что сказанное оскорбление похоже на правду.

— О чем это ты думаешь? — спрашивает Костя, словно ножом перерезая провод с неприятными воспоминаниями.

— Я… — в горле пересыхает.

— Ты меня боишься?

— Я? Боюсь? — хорохорюсь. — С чего бы это?

Откинув мою футболку на кровать, он снова поворачивается ко мне и, ухватившись за широкую резинку шортов, резко стягивает их с бедер.

Одним коленом опускается на пол прямо передо мной.

— Поможешь?

Я послушно поднимаю ноги.

Шорты тоже отправляются на кровать.

— Ты где это взяла? — хрипит, кивая на мой эротический костюм. Аккуратно поправляет рюши на полупрозрачных трусиках.

— В секс-шопе, — шепчу.

— Че ты там делала?

Пожав плечами, хватаюсь за сильную шею, чтобы не шлепнуться, потому что в этот момент Костя привлекает меня к себе и упирается лицом в живот.

От горячего дыхания на коже мурашки рассыпаются.

Интересно, мой ответ еще нужен?

Зачем я ходила в секс-шоп?

Просто подумала: если натянуть на бревно развратный чехол, может быть, во второй раз не так все страшно будет?

— Тебе нравится? — спрашиваю зачем-то.

Губы Кости отлипают от моего пупка, а глаза выстраивают равнобедренный треугольник: с одной острой груди переходят на другую и достигают моего лица.

— Я, блядь, в восторге. Даже болеть перехотел…

— Не обольщайся, — смеюсь довольно. — Это укол действует шесть часов…

Тянусь ладонью ко лбу и смахиваю с него короткую челку. Проверяю на температуру — чисто профессиональное.

Затем ласково оглаживаю пальчиками широкие, густые брови, покрытые светлой щетиной щеки и подбородок — это уже личное.

— Ты девственница, Ника? — спрашивает Костя, видимо, так расценивая мою медлительность.

Хмурится.

— Нет… — мотаю головой.

Еще больше мрачнеет.

— Просто не умею это все… — смущаюсь.

— Что?

— Кончать… — откашливаюсь.

Я это вслух сказала?.. Зачем? На психотерапевта он не похож.

— Все ты умеешь. Ночью же кончила…

Между ног что-то вспыхивает.

— Я этого почти не помню…

— Так давай повторим.

— Если можно, — скучающе соглашаюсь. — Думаю, вряд ли у вас сегодня получится.

Он смеется.

— Расслабься, Скальпель!.. — хрипит поднимаясь и грубовато накрывает мои губы своими.

И я пытаюсь расслабиться, тем более остатки мозга меня покидают. Подтолкнув к кровати, Костя ложится рядом и, не переставая целовать, гладит мое тело: ребра, живот, бедра, ягодицы.

Касается промежности. Там слишком скользко.

— Думаю, ты кончишь раньше, чем я думал.

— Костя… — сжимаю ладонями широкое запястье, там внизу.

— Хочешь, чтобы я остановился? — тяжело дышит, но пока держится на периферии общего сумасшествия.

— Нет, — мотаю головой и стыдливо прикрываю веки. — Этого не хочу.

— Тогда не думай ни о чем, — шепчет мне на ухо и проезжается губами по моему виску, щеке, подбородку, спускаясь к шее.

Да!..

— Констан-тин Оле-е-егович… — тело под напором сильной ладони выгибает взбесившейся дугой.

— Ш-ш…

Сдвинув зубами полоску кружевной ткани с мягкого полушария, обхватывает губами острый сосок, удваивая, а затем и утраивая мои головокружительные ощущения.

— О-ох…

Сдаюсь.

Мои руки тянутся к его волосам. Мягким на макушке и жестким на затылке. Мэр расценивает это соответствующе и принимает незамедлительные административные меры — вводит в меня два пальца, продолжая ритмично терзать чувствительный клитор.

Его ладонь утопает во влаге.

— А-ах… — пытаюсь цепляться ногтями за мышцы на его спине.

Тело взрывает такой космической силой, что голова отлетает. Я кричу, цепляюсь ногтями за бугристые мышцы на крепкой спине, одновременно пытаюсь оттолкнуть Костю и тут же обнимаю. Мысли — калейдоскопом, чувства — вихрем, дыхание — стоп-краном. Все вниз живота сваливается и расцветает там, будто яркие красные маки на снегу.

Костя продолжает поглаживать сокращающуюся плоть и облизывать мою грудь. Мычит от удовольствия. Упирающийся в ногу бугор тоже становится влажным. Пугаюсь, что это все от меня и привстаю, опершись на локти.

Джинсовая ткань потемнела кляксами.

— Пиздец, — шумно дышит.

Он тоже кончил?.. Просто оттого, что это сделала я?

Смотрю на это произведение искусства и шепчу: — Не такое уж я и бревно, получается…

Глава 14. Не старый, а... винтажный

— Какое еще бревно? — хмурится Костя. Взгляд такой тяжелый, что в руках не унесешь. — Кто тебе такое вообще сказал?

— Никто не сказал… — смущаюсь, возвращая красные медицинские кресты на маленькие соски.

Пытаюсь вырваться из огромных лап, но мэр не дает. Сильный такой, хоть и расслаблен.

— Давай немного полежим, Ника… — просит умиротворенно и крепко меня обнимает.

Аккуратно разместив голову на его плече, привыкаю. К обстановке, к нему рядом, к себе такой послушной.

Тут же злюсь.

А может, и не надо привыкать? Ни к чему это?