Заклинатели войны - Ольга Владимировна Голотвина Страница 13

Тётушка Зари была права. Эшшу, как и все шаутис, знал довольно много про обычаи вайтис. Во всех гнёздах малышей не только учат языку недобрых соседей, но и рассказывают о том, что это за люди и как живут. Да и купцов-вайтис доводилось видеть. Действительно, все в штанах.

Эшшу оделся, путаясь в штанинах и рукавах. Плотная ткань – шерстяная, не из волокнистых водорослей – неприятно тёрлась о кожу. Придётся привыкать.

– Ещё шляпу не забудь, – строго сказала тётушка и своими руками водрузила на голову Эшшу широкополое сооружение из валяной шерсти. Да-да, настоящая шляпа, какие на Ойшои можно увидеть только на головах заезжих мореходов.

«К шляпе привыкать будет ещё труднее. Она же, наверное, будет падать на каждом шагу!»

– Совсем как женщина, – недовольно оглядела юношу тётушка Зари. – Чудаки эти линялые!

И опять она была права.

Кожа шаутис не только устойчивее к морской соли – она ещё и холод лучше переносит. Так что мужчины почти весь круг ходят в набедренных повязках, только ближе к штормам набрасывают тёплые плащи из водорослей или козьей шерсти. Девочки тоже носят набедренные повязки – но они, как приходят в женский возраст, начинают прятать тело под одеждой. Самой разной. Какую женщина придумает, такую и сошьёт. Это они делают потому, что закрытое тело привлекательнее для мужских взоров. Что спрятано, то интереснее. Старухи, которые уже не надеются привлечь мужчину, вновь ходят в набедренной повязке – вот как тётушка Зари.

Но хоть права-то она права, а зря зовёт вайтис «линялыми». Ну да, кожа у них светлее, волосы свисают прямыми патлами. Но Эшшу теперь будет жить среди них. Надо с уважением относиться к будущим соседям.

– Ещё возьми это... – Зари повесила ему на шею кожаный мешочек на тесёмке. – Это деньги. Купец дал за плетёные ковры. Тоже тебе нужнее.

Эшшу кивнул: да, ему нужнее. Вайтис ничего не дают друг другу просто так. Только за деньги. А шаутис чаще обмениваются, чем платят. А то и попросту дарят.

– Обязательно купи на них у торговцев башмаки, – строго сказала тётушка. – Не такие, какие носим мы, а тяжёлые, с толстой подошвой. И научись в них ходить, чтобы быть как все. А то я для тебя башмаки не нашла. Тот мужчина, который с Фетти, рассказывал, что когда лодка подошла к берегу Ойшои, он первым делом утопил башмаки в море. В наших-то ходить куда лучше!

Конечно, обувь шаутис мягче и удобнее. Но мудрая тётушка снова права: он должен ходить в том же, что носят все на Фетти.

– Там ещё жемчужина, – сказала тётушка. – Большая, красивая. Я её нашла на Розовых отмелях. Нет там жемчуга, а мне морская хозяйка подарила.

Эшшу склонил голову. Всё правильно. Кому ещё получить подарок от морской хозяйки, как не доброй тётушке Зари!

– Жемчужина – это не тебе, – продолжила Зари. – Я сама родом с Фетти, меня оттуда замуж взяли на Ойшои. У меня в Энире осталась подруга-вайти, её зовут Ге́кта. Тоже старая уже. Найди её, если жива, и отдай от меня жемчужину. Может быть, Гекта поможет тебе там, в чужом краю. А я пойду. Нехорошо заставлять соседку так долго возиться с огородом и козой.

Она цепко взглянула в лицо Эшшу, словно хотела, чтобы образ приёмного сына навсегда остался на дне её глаз. Потом пошла прочь, ни разу не оглянувшись. Эшшу смотрел ей вслед и с трудом сдерживал слезы...

Приход второго гостя вызвал у изгнанника совсем другое чувство.

К шалашу заявился долговязый незнакомец, примерно одного возраста с Эшшу. Судя по въевшейся в кожу угольной пыли, этот юноша работал в шахте. Он побродил вокруг шалаша – и наконец заговорил:

– Уплываешь? За море?

– Уплываю, – сдержанно ответил Эшшу, которому незнакомец сразу не понравился.

– Вот! – воскликнул гость, словно споря с кем-то. – А как зазнавался... – Он оборвал фразу, вгляделся в лицо Эшшу. – Да ты меня не узнаёшь! А ведь мы из одного гнезда!

И тут Эшшу вспомнил подлого мальчугана, который любил ссорить ребят.

– Тихоня!

– Был Тихоня. Я прошёл испытание, мне дали имя. Хорошее. Но тебе не скажу. Не хочу, чтобы ты увёз моё имя с собой... Да-а, ведь я учился лучше тебя! Если бы учитель захотел, я бы тоже смог стать жрецом! Не знаю, как ты к нему подольстился... Но Мать-Змея – она справедливая, да! Я остаюсь на Ойшои, у меня дом и жена... ну, будет... А ты уплываешь...

И тут Эшшу понял, что не потерпит злорадства Тихони.

– Ты прав, – сказал он весело. – Мать-Змея справедлива и добра. У меня была мечта – повидать чужие земли. И эта мечта сбылась.

И он широко улыбнулся опешившему Тихоне.

* * *

Вскоре Эшшу покинул родной остров на борту торгового судна, капитан которого, обойдя Ойшои, возвращался на Фетти, в Энир.

Глава 3

Никто уже не помнил, как зовут трактирщика. Возможно, он сам забыл своё имя. Все называли его «дядюшка Сурок». Он и впрямь походил на добродушную зверушку – круглолицый, с отвисшими щеками и круглыми темными глазками.

Тот, кто видел дядюшку Сурка впервые, легко мог счесть его записным добряком и щедрым, гостеприимным хозяином. Тот, кто встречался с ним вторично, подобной ошибки уже не сделал бы.

А девчушка, стоящая сейчас перед Сурком в дровяном сарае, и вовсе считала его одной из самых поганых тварей, что позорят белый свет.

Если она и преувеличивала, то совсем немного.

Девочка и трактирщик разговаривали тихо, чтоб не слышали ни двое постояльцев, вышедшие на двор подышать свежим воздухом, ни работник, чинивший там же, во дворе, сломанную тачку.

– Сейчас же грузи отца в тележку, запрягай своё бесхвостое чучело и убирайся прочь! – шептал Сурок. – Пусть помирает где хочет, лишь бы не у меня. Не знаешь, что ли, примету? Если на постоялом дворе человек скончался – кто там заночует? Никто не захочет чужое горе за собой потащить! Мне сплошные убытки!

Девушка тряхнула волосами – короткими, до плеч, да ещё и выкрашенными в ярко-фиолетовый цвет. Дерзко вскинула остренький подбородок. Сверкнула огромными зелёными глазищами:

– Ночью на проезжей дороге отец точно помрёт. Под кустом, на ветру... А в доме, под крышей, может, и отлежится. Я в деревне у знахарки купила настой чёрной