Философия истории во Франции - Иван Владиленович Кузин Страница 41

Каждый из нас оказывается своим собственным историком, так как каждый обрабатывает свои личные воспоминания. Для Нора, нация, утратившая контакт со своим прошлым, должна вернуться к своим местам памяти, чтобы снова найти свою идентичность, потому что места памяти являются источниками вдохновения. А историографии, упускающие из виду значение традиции для постижения прошлого, суждено потерять свое влияние на потомков.

§ 3. Ф. Артог о типологии «режимов историчности»

Как и ряд других мыслителей, Франсуа Артог (род. 1946) отказывается от идей непрерывности и поступательного развития истории в пользу представлений о ее прерывистом, изломанном ходе, наличия в ней сломов и лакун.

Он ввел в науку понятие «режим историчности», обозначая им опыт времени, определяющий наши способы проговаривать и проживать свое собственное время.

Режимы историчности – это способы сочленения категорий прошлого, настоящего и будущего, когда порядок времени меняется в зависимости от того, на каком из модусов был поставлен акцент. Режимы историчности – это типы исторического мышления, когда векторность исторического сознания непосредственно связана с существованием разных типов общественного идеала:

1) ретроспективного (пассеизм) – когда идеал находится в утраченном прошлом, в «золотом веке»;

2) актуального (презентизм) – когда в конце XX в. возникает культ настоящего;

3) перспективного (футуризм) – когда идеал видится в ожидаемом и желанном будущем.

В эпоху устремленности к будущему или настоящему противоречивыми будут выглядеть попытки вернуть «героическое» время прошлого.

Когда оптимистический прогрессизм стратегии будущего сменяется пессимизмом, разочарованием в идеалах, то утверждается презентизм. И на этом фоне интерес к памяти, согласно Артогу, не свидетельствует о возвращении ориентиров прошлого. Скорее, это является защитной реакцией общества, которому угрожает полная потеря ориентиров идентичности. Для презентизма прошлое и будущее выступают как средства освятить собственную сегодняшнюю идентичность.

Повествование о «местах памяти», представленное П. Нора, согласно Артог, является стратегией формирования национальных символов с точки зрения и в интересах настоящего. Оно ведется ради того, чтобы лучше понять и объяснить это настоящее, обеспечить его идентичностью. Здесь происходит активный процесс превращения памятника в место памяти, в мемориал, в котором память должна оживать, где можно жить, вступая, например, с экспонатами музея в непосредственный и активный контакт. Это и есть тот процесс, который Артог называет «презентистским использованием прошлого». Презентизм – восприятие времени людьми, ответственными за прошлое и будущее, а социальной функцией истории в таком контексте становится организация прошлого с целью помешать ему слишком сильно давить на плечи людей, т. е. организовывать прошлое в зависимости от настоящего.

Презентизм, футуризм, пассеизм – различные формы восприятия времени и отношения к нему, которые рождают различные типы исторического мышления:

1. Эсхатологическое время – время христианских мыслителей.

2. Оптимистическое время – время совершенствования и прогресса, получившее свой расцвет в XІX в.

3. Пессимистическое время – время переживания смерти цивилизаций в первой половине ХХ в.

4. «Вневременное» время – время осознания того, что не существует ни единого времени, ни единой культуры. Понимание этого наступает во второй половине ХХ в. В качестве примера возможности такого времени делается ссылка на представления полинезийцев, согласно которым разделения на прошлое и настоящее вообще не существует, в то время как для западного мышления оно является важным. У полинезийцев весь народ «собран» в своем правителе, а настоящее для них целиком определяется мифологическим прошлым.

ХХ в. Артог описывает как эпоху не только футуризма, но и презентизма. Но этот тип презентизма, который утверждается в конце ХХ в., не схож ни со стоицизмом, ни с мессианством, ни с экзистенциализмом, так как в его основе лежит разочарование во всех иллюзиях и идеалах: там, где не остается веры ни в революционную идею, ни в социалистическое государство, ни в лучшее будущее, – ценность приобретают только сиюминутные ощущения. Артог перечисляет самые разные виды и проявления этого «бытового» презентизма: от мироощущения безработного клошара до психологии туриста, от косметических средств против старения до интернет-технологий.

Однако это самое «обожествленное» настоящее ведет себя очень своеобразно: ему недостаточно быть просто настоящим, оно хочет немедленно заручиться местом в истории, запечатлеть себя в ней. Поэтому в дело вступают эксперты – историки и социологи, которые основывают свои суждения на социологических опросах за определенный период. Таким образом, прошлое (хотя бы ближайшее) постепенно обретает вроде бы утраченную ценность.

С помощью понятий «память», «наследие» и «юбилейные торжества» нация, исповедующая презентизм, пытается освятить собственную сегодняшнюю идентичность.

Таким образом, современный презентизм дает такое ощущение времени, при котором настоящее перестает восприниматься как «лакуна», «брешь» между прошлым и будущим. Он предполагает, что настоящее должно быть детерминировано только им самим и что настоящее определяет, детерминирует как прошлое (что именно мы вспоминаем и сохраняем), так и будущее (что именно мы строим и какую участь готовим человечеству).

§ 4. Память как биологический факт и история как человекоразмерное пространство настоящего в философии Ж.-Л. Нанси

В книге Жана-Люка Нанси (1940–2021) «Непроизводимое сообщество» историческое определяется через конечность, которая выявляется в существе сообщества, т. е. особого рода существования, которое называется Нанси «бытием-вместе», предшествующим любым политическим стратегиям.

Сообщество случается, и его можно понимать как опыт, не принадлежащий никому по отдельности и сразу обнаруживающий общность: опыт как «бездонная основа» любой коммуникации, как ускользание за пределы субъективности, как это имеет место в дружбе, смерти другого, любви и жертвоприношении.

Можно предположить, что в создании подобного концепта могли сказаться переживание упадка коммунитарной близости и ностальгия по утраченным формам общинной жизни, по идентификации себя с живым телом сообщества. Однако не исключено, что сообщество является древнейшим мифом Запада, которое никогда не имело места, но было изобретено в Новое время как реакция на смерть Бога. Если же сообщества не было и если это то, что случается начиная с общества, то связь сообщества и общества не является ни генетической, ни исторической. Мы получаем идею, отрицающую собственный исток.

Этот тип мышления о сообществе предполагает отказ от категорий индивида и субъекта в качестве опорных точек философского и социологического подходов к проблеме. Мысль о сообществе – это мысль на пределе, определяющая само по себе сообщество негативно, хотя это и не род апофатики, восстанавливающий в правах сущность путем ее неназывания.

Здесь речь идет о недостаточности любого существа, которая не определяется через достаточность. Она может только воспроизводиться, причем по нарастающей. И сообщество в интерпретации Нанси понимается как лишенное сущности, а стало быть, и идентичности. А это означает мыслить «конечность».

Сообщество разделяет опыт конечности, опыт смерти другого, еще точнее – других. Сообщество видит в своих