Между нами терапия. Исследование себя и ценности бессознательного - Ирина Гиберманн Страница 7

Одна участница моей группы как-то сказала: «Я больше не понимаю, зачем я даже думаю. Всё, что раньше вызывало интерес, теперь вызывает усталость». И это не депрессия — это потеря сцепки. И здесь начинается третий круг. Пока есть смысл — даже в одиночестве можно держаться. Но когда он исчезает — обнажается то, что раньше удерживалось связями. И следующий слой — это потеря социальной интеграции.

Третий круг — потеря социальной интеграции

Когда исчезает смысл — человек перестаёт быть частью чего-то. Даже если формально всё осталось как было: семья, работа, друзья, коллектив, язык. Что-то всё равно уходит. Связь. Не просто контакт. А вот та тонкая, неочевидная нить — ощущение, что ты внутри. Что ты с кем-то. Что тебя видят, чувствуют, держат в уме.

Ощущение принадлежности — это не факт, а внутреннее переживание «меня видят как часть». Когда оно исчезает, возникает разрыв между Я и Другим.

Ты можешь разговаривать, переписываться, даже смеяться. Но внутри появляется щель. Как будто никто больше не знает, что с тобой. Как будто тебя обогнали, и ты осталась на обочине. И чем больше ты это чувствуешь — тем сильнее отдаляешься. Психоанализ говорит о разрушении символического порядка. Когда символы больше не работают. Когда «семья» не чувствуется как семья. Когда «друзья» звучит как слово из учебника. Когда язык, на котором ты говоришь, — как будто уже не твой.

Интеграция — это не вопрос включённости, а вопрос распознавания себя в другом. Когда это исчезает — начинается опыт социальной пустоты.

В этом месте начинается одиночество не физическое — а онтологическое. Ты как бы есть, но тебя больше не считывают. Ты как будто остаёшься без отражения. Без подтверждения. Без включённости. И здесь легко впасть в агрессию. Начать обвинять. Отдаляться. Провоцировать. Это естественно. Потому что психика ищет способ вернуть связь. Но, как правило, это только усиливает разрыв. Ты можешь сказать: «Ты меня не понимаешь», «Я чувствую себя чужим», «Мы больше не на одной волне», — и это будет правда. Но за этими словами — не упрёк. А крик. «Пожалуйста, найди меня. Пожалуйста, подтверди, что я ещё есть для тебя. Пожалуйста, скажи, что я всё ещё часть». Это один из самых болезненных уровней. Потому что здесь уязвимость максимальна. Ты ещё не в панике. Но уже не в контакте. Ты видишь других — но они как будто сквозь стекло. Ты слышишь голос — но не чувствуешь смысла. Ты не знаешь, как объяснить, что тебя внутри нет.

Люди не теряют друг друга, они теряют узнавание. И именно это делает их незаметными друг для друга.

В практике это часто звучит как: «Он меня не слышит», «Я не могу ему объяснить», «Я не знаю, как быть с ними». И за этим не конфликт, а провал. Провал в идентичности. В связанности. В принадлежности. А дальше — следующий круг. Когда ты больше не чувствуешь себя частью, возникает вопрос: а справлюсь ли я один? А выживу ли? И это уже не про символическое. Это — про базовое. Мы приближаемся к самому телесному и уязвимому уровню — кругу экзистенциальных страхов. Здесь психика уже не задаёт вопросов про смысл и принадлежность — здесь она просто хочет выжить.

Четвёртый круг — экзистенциальные страхи

Ты уже не ждёшь, что кто-то поймёт. Ты не думаешь о смысле. Ты просто сидишь и чувствуешь, как внутри всё сжимается. Как будто у тебя убрали воздух. Как будто твой мир — не метафора, а помещение без окон. И ты не можешь оттуда выйти. Этот уровень — про тело. Про еду, жильё, деньги, работу, функцию, безопасность. И даже если всё это у тебя есть — психика может не распознать. Потому что безопасность — не факт, а переживание.

Экзистенциальные страхи появляются не тогда, когда исчезает «объективное», а тогда, когда исчезает уверенность в том, что Я справится.

Психоанализ называет это утратой Я-функций — когда психика перестаёт верить в свою способность управлять, выдерживать, удерживать. Это может выглядеть как тревожность, паника, истощение, отказ от действия, потеря ориентации во времени и пространстве. Ты вроде бы стоишь в очереди за кофе — а внутри дрожишь, как будто сейчас кончится свет и ты провалишься. Ты открываешь счёт — и не видишь цифры. Ты получаешь письмо — и не можешь его прочитать.

Ты чувствуешь, что любой шаг требует ресурсов, которых у тебя больше нет. Это не про слабость. Это про регрессию к тем слоям, где безопасность зависит от другого. Где без другого — не выжить. И если рядом никого нет, или он не замечает, или сам в панике — психика остаётся одна. Оголённая. Без возможности действовать.

Когда исчезает символическая сцепка, реальность становится сырой. И тогда даже простые задачи ощущаются как невозможные.

Многие здесь впервые сталкиваются с ощущением: я не справляюсь. Не как метафора — а буквально. Ты не можешь выбрать маршрут. Не можешь ответить на письмо. Не можешь открыть банковское приложение. Потому что это значит признать: мир существует, а ты — нет. И если рядом кто-то говорит: «Соберись, это просто стресс», — ты хочешь закричать — но даже на это нет сил. Потому что это не стресс. Это — крах. Именно здесь часто рождается фантазия: а если всё закончить? Не потому, что хочется умереть. А потому, что не хочется больше бороться за возможность просто быть.

Экзистенциальный страх всегда связан с идеей неадекватности. Как будто Я не заслуживает права быть.

И ещё: на этом уровне уходит взрослость. Психика регрессирует к детскому ощущению: я не знаю, как жить. Я не могу быть один. Я не умею справляться. И если идти дальше — за этим кругом остаётся только один. Тот, о котором мы почти не говорим. Тот, который молчит, но управляет всей спиралью. Пятый круг. Страх смерти.

Пятый круг — страх смерти

Он не всегда говорит вслух. Чаще — он дышит рядом. Как тень. Как сжатие. Как внутренняя дрожь, которую ты не можешь объяснить. Он не обнимает — он вычерчивает границу. И в то же время он отнимает саму возможность границ.

Смерть в переходах — это не событие, а отсутствие. Это исчезновение сцепки между Я и жизнью.

Этот страх необязательно приходит как ужас. Иногда он — как усталость. Как равнодушие. Как ощущение, что всё, что ты делаешь,