Один на один с жизнью: Книга, которая поможет найти смысл - Илья В. Латыпов Страница 64

● активной аутоагрессии;

● смирения с собственным «ничтожеством»;

● завистливости, пассивного отказа от притязаний;

● жизни как подготовки к жизни.

9. Цинизм и нигилизм имеют две специфические формы:

● обесценивание других (обратный карго-культ);

● самосбывающееся пророчество.

10. Совершенству противопоставляется витальность.

11. Способность принять свое несовершенство и раскрыть собственную витальность связана с двумя важными действиями:

● наделением «малых шагов» ценностью;

● самосостраданием (сочувствием к себе).

12. Самосострадание – ощущение теплого сопричастного присутствия рядом с собственной душевной болью. Три составляющие самосострадания:

● осознанность;

● доброжелательность к себе;

● сопричастность к человечеству.

Часть IV. Одиночество

Одно из моих любимых описаний одиночества – строчки Беллы Ахмадулиной.

По улице моей который год

звучат шаги – мои друзья уходят.

Друзей моих медлительный уход

той темноте за окнами угоден.

Там и об уходе друзей, и об их предательстве, и о боли от того, что остаешься в одиночестве, и о том, как учишься быть один на один с миром, слушать его: «природа, прислонясь к моим плечам, объявит свои детские секреты». И о том, как возвращаются друзья, когда ты уже не чувствуешь тоски и одиночества.

Но экзистенциальное одиночество не проходит вместе с возвращением друзей. Оно всегда с нами, и его не устранить, даже если все люди вокруг и весь мир будут дружелюбны к нам. Такому особенному одиночеству и посвящена эта часть.

Глава 1

Одиночество и изоляция

«Вы никогда не поймете, что я испытала!» – молодая девушка, которая подверглась травле в интернете и не раз столкнулась с равнодушием знакомых и друзей («Да чего ты переживаешь из-за ерунды!»), уже не верила, что кто-то отнесется к ее ситуации серьезно. К сожалению, такое действительно часто бывает. «А если я тебе скажу, что сталкивался с травлей как в школе, так и впоследствии в интернете и поэтому хорошо могу тебя понять, поверишь?» – девушка удивленно поднимает глаза, и я вижу в ее взгляде надежду и удивление: «Вы оказались в такой страшной изоляции, когда кажется, что весь мир против тебя, и не сошли с ума?» Не сошел. Но пришлось выучить много уроков, чтобы научиться выдерживать это состояние.

Сердцевина одиночества

Многие люди удивляются, когда слышат, что одиночество не эмоция. Это особое состояние психики, в котором мы переживаем много разных чувств. Ведь когда человек говорит «Я чувствую одиночество», не очень понятно, что он имеет в виду. Он скучает по какому-то конкретному человеку или не смог на шумной вечеринке найти себе компанию и ему от этого горько и грустно? Или двое людей, работая вместе, боятся сблизиться, а по вечерам скучают друг по другу? Или человеку невероятно скучно одному, и он заводит случайные, неинтересные ему знакомства и скучает уже рядом с этими людьми? Или ощущает свою изоляцию от людей – ощущает, что никогда не сможет найти кого-то, с кем можно будет поделиться чем-то важным? Что общего во всех этих ситуациях, что объединяет их в одно состояние одиночества? Главное здесь – у людей не состоялась встреча, не физическая, а психологическая. Они не смогли поговорить друг с другом и ощутить, что хоть в чем-то понимают и разделяют переживания друг друга.

Одиночество в экзистенциальном понимании – это состояние изоляции, отрезанности человека от самого себя (и тогда мы говорим о внутриличностном одиночестве), от других людей (межличностное) и от мира в целом (экзистенциальное).

Изоляция подразумевает невозможность отношений, то есть обмена энергией с другими людьми (в виде эмоций, идей, прикосновений). Мы как бы отгорожены от всех, заперты в одиночных камерах собственных жизней.

В отличие от уединения, одиночество ощущается как вынужденная невозможность отношений с другим. Это, разумеется, вызывает много эмоций – и грусть, и отчаяние, и тоску, и страх, и зависть к тем, кому сейчас хорошо с другими, и ревность. Поэтому одиночество – не какая-то одна эмоция, это целый спектр, и, когда мы говорим «Я чувствую одиночество», это значит «у меня много чувств, вызванных невозможностью общаться с людьми, по которым скучаю» или же «не могу найти людей, с которыми буду ощущать себя увиденным и услышанным».

Второй важный момент: в состоянии одиночества очень часто есть центральное чувство, вокруг которого наслаиваются все остальные эмоции. То есть, оказавшись отрезанными от других людей, мы можем столкнуться именно с этим центральным переживанием, для многих людей делающим одиночество невыносимым. Вспомните свои переживания, связанные с одиночеством, которое вы переносили тяжело, и, не читая текста, который будет дальше, попробуйте определить, что это за главное чувство. Определили? Ответ, который предполагаю я, – тоска. Как она ощущается? Это тяжелое давящее ощущение в области солнечного сплетения, острое или ноющее. Оно затрудняет дыхание, делая его поверхностным и медленным. Если сконцентрироваться на нем, то можно обнаружить, что иногда из груди словно сам собой вырывается глубокий вздох.

Когда мы испытываем такое переживание? Мы тоскуем по каким-то людям, животным, местам, которые далеко от нас или потеряны навсегда. Тоскующий похож на скучающего по кому-то, но, когда мы скучаем по человеку, есть надежда с ним увидеться или же душевная рана уже затянулась. А тоска – как незаживающая рана на месте чего-то очень важного, вырванного из нашей души. То есть для этого переживания необходимо, чтобы то, что мы потеряли, имело для нас большую ценность. Впрочем, можно тосковать и по тому, чего в реальности у нас никогда не было, но что мы представляем в своих фантазиях и мечтах. Например, по островам Тихого океана, которые у нас ассоциируются с желанной безмятежностью и беззаботностью. Можно тосковать так же и по любви, которой у нас не было, – мы ощущаем, что она должна быть в нашей жизни, но, увы, только ноющая пустота в груди там, где должно быть тепло от участия и нежности.

О чем тоскует человек, испытывающий сильное одиночество? Он тоскует по общению с людьми, но не любому, а тому, которое его питает, дает силы, восполняет все имеющиеся потребности. Это может быть тоска по изначальному психологическому слиянию младенца с мамой (кроме нее, ему никто и не нужен). Для него мама – весь его мир, она дает ему абсолютно всё, в чем он нуждается. Это ее тихий, нежный голос, который напевает или шепчет что-то успокаивающее, ее прикосновения, запах, ее глаза и улыбка, ее молоко – все, что обеспечивает младенцу безопасность, защиту от непонятного внешнего мира.

Когда ребенок чувствует себя в безопасности, он обретает храбрость, необходимую для того, чтобы следовать второму своему стремлению, противоположному: исследовать окружающий мир. Тылы прикрыты, мама всегда рядом (а в более старшем возрасте и папа и другие близкие родственники), может подстраховать и защитить. В нас буквально впечатана эта сохранившаяся с младенчества тяга к такому блаженному состоянию: «Ты здесь, мама, и ты – мой щит от угроз этого мира, от его холодного космоса и мрака». Разумеется, во взрослом возрасте эта тяга уже не ощущается как стремление к маме – это именно тоска по любви и по той безопасности, которую мы обретаем рядом с близкими нам людьми в лучшие моменты нашей жизни, и эта тоска особенно остро ощущается, когда нас отвергли или мы долгое время находимся в изоляции.

Но не только тоска может быть «сердцевиной одиночества» (таковой она является чаще всего у людей, которые когда-то чувствовали себя в безопасности под защитой близких людей). Есть и другое центральное переживание. Представьте, что вы – ребенок, увлекшийся исследованием соседней комнаты и вдруг обнаруживший, что мама исчезла. И вы остались один. Вы кричите, зовете ее, но никто не отзывается, ваш крик просто отражается от стен эхом. И тут вас охватывает ужас, потому что сами позаботиться о себе вы еще не можете и об этом мире почти ничего не знаете. Единственное, что в вашей власти, снова и снова звать и кричать. И хорошо, если мама появится, – тогда вы постепенно успокоитесь в ее объятиях, и связь восстановится. А если нет, то по вашим ощущениям вам попросту грозит смерть…

У таких людей, брошенных (эмоционально или оставленных физически) в раннем детстве, «сердцем» одиночества