Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах - Евгений Викторович Барабанов Страница 17

вопросу о характере империалистического сознания советского человека. Не следует думать, что «московский империализм» есть только порождение властолюбивых инстинктов партийной олигархии. Такая точка зрения будет односторонней: отношение между правительством и народом в нашей стране не есть л ишь отношение угнетающего верха к порабощенному и обманутому низу. Отношения эти более сложны и отражают общую зависимость как верхов, так и низов от поработившей их души лжи. Не только низы, но и верхи парализованы страхом и несут на себе печать рабской психологии. Равнодушие и молчание широких слоев населения после каждого нового преступления своей власти свидетельствует о том, что не коммунисты, а страх и ложь управляют Россией в последние пять десятилетий. Здесь один из роковых парадоксов революции, где побежденные и победители делаются рабами. Ведь не только верхи, но и низы подчинены демонам ненависти, злобы и корысти: террору, порожденному страхом верхов, соответствуют инстинкты страха и мести низов; злобе, идущей сверху, отвечает злоба снизу; лжи пропагандистов – трусливый самообман или нигилизм снизу. И так всюду и так во всем. Неудивительно поэтому, что народ с психологией раба желает рабства другому народу. К этому следует прибавить и «дурную наследственность», ибо советский империализм есть порождение не только коммунистического режима, но и традиционного мессианского сознания, уходящего корнями в глубокое прошлое. Русский коммунистический империализм – трансформация этого сознания. Революция, а затем отечественная война с Германией, самим фактом своей победы развили мощное национальное чувство. Создалось некое подобие исторической перспективы, в которой новое объединилось с прошлым, Россия дореволюционная с Россией советской. Освобождение от татарского ига, возвышение Москвы, государственное дело Петра и колониальная политика царской России – все приобрело новый смысл в свете революционных завоеваний, стало утверждением непрерывности исторического пути России. Прошлое нашло свое оправдание в настоящем, настоящее – в прошлом. Национал-мессианское сознание обрело новое русло: православный крест над Царьградом предстал как несовершенный прообраз будущей пятиконечной звезды над всем миром.

5

Преодоление национал-мессианского соблазна – первоочередная задача России. Россия не сможет избавиться от деспотизма до тех пор, пока не откажется от идеи национального величия. Поэтому не «национальное возрождение», а борьба за Свободу и духовные ценности должна стать центральной творческой идеей нашего будущего. Новое национальное сознание должно исходить не из безотчетной зависимости от природно-исторических образований или традиций, не из концепций национально-экономического возрождения, но из духовной жажды свободы, которая коренится в универсализме христианского мирочувствия. Вот задача, стоящая перед нашей новой оппозиционной интеллигенцией.

Новая оппозиционная интеллигенция, которая рождается в процессе пересмотра идеалов прошлого десятилетия, исчерпывая свои недавние надежды на медленное перерождение коммунистического режима в сторону большей его гуманизации, в отличие от интеллигенции партийной, технической или интеллигенции, ориентированной на культуру, еще не представляет из себя единой социальной группы или касты. Ее составляют самые различные люди, принадлежащие к различным социальным слоям и группам: студенты, служащие, инженеры, рабочие, деятели культуры и искусства. Они различны как по возрасту, так и по своим убеждениям: здесь неокоммунисты и христиане, националисты и демократы, которых объединяет неприятие режима и лживой пропаганды.

Необходимо отметить также, что новая оппозиционная интеллигенция, при всем ее отрыве от народных масс, представляет, тем не менее, именно породившие ее массы, является как бы органом их самосознания.17 Это многое объясняет как в ее характере, так и в ее мировоззрении. Впрочем, нужно сразу же оговориться: целостным мировоззрением новая интеллигенция пока еще не обладает. В отличие от интеллигенции, обуржуазившейся и почти парализованной страхом, она обладает волей и стремлением к действию, хотя, может быть, толком еще не представляет, как и куда направить эту волю. Правда, она уже осознала свою искусственную оторванность от прошлого и пытается восстановить насильственно прерванную нить подлинной культурной и правовой традиции: приток новых людей к Церкви, увлечение древнерусской культурой, а также увлечение философией и литературой русского ренессанса XX века, свидетельствуют о том, что необходимое сегодня воссоединение с украденным прошлым уже началось. Но прошлое, вместе с массой ценного, таит в себе и немало соблазнов. Одному из них – национал-мессианизму и его религиозно-нравственному обоснованию посвящена эта статья. Сегодня, в момент напряженных поисков и кристаллизации нового мировоззрения, способного действительно противостоять диктатуре и общему нигилизму, более чем когда-либо необходима осторожность и трезвость в отношении к нашему прошлому. Прежде всего должно быть отброшено традиционное истолкование назначения России, как средство для будущего вселенского счастья человечества. Эстетическая привлекательность такой идеи не покрывает ее религиозной несостоятельности и нравственной порочности. Это не означает, конечно, отказа от решения проблемы. Наоборот, она должна быть решена, но прежде – осознана и осознана по-новому. Прежде всего необходим новый подход к этой проблеме, подход, который должен начинаться и с новой точки отсчета. Теперь такая точка отсчета – не никоновская или петровские реформы, а большевистская революция, положившая начало невиданному еще доселе порабощению человечества. Необходимо осознать всемирный грех этого преступления и свою ответственность за него. Подлинная задача России состоит не в том, чтобы «спасать» другие народы или удивлять мир своими бывшими культурными достижениями, но в том, чтобы глубоко и окончательно изжить совершенное преступление – вот что должно стать центральным пунктом нового сознания, как и отказ от всякого рода надежд на «неминуемую эрозию коммунизма», «постепенную демократизацию» или «либерализацию» режима. Демократизация еще не есть демократия. Демократизация таких устойчивых форм, как диктатура, свидетельствует не столько об оздоровлении страны, сколько о процессе дальнейшего ее разложения. Исаак Дейчер, один из авторов теории «эрозии коммунизма», отразил в своей концепции характерное для широких кругов Запада непонимание специфики коммунистического режима. Популярность его оптимистической теории связана с подсознательной боязнью задерживаться на мысли, что процесс гниения может продолжаться еще столетия, захватывая как все новые и новые страны, так и все новые и души…

Точно так же необходимо отказаться от надежд на возможный военный катаклизм или на «варягов» с Запада. Коммунизм сделает все возможное, чтобы избежать войны, ибо война вызывает к жизни те стихийные, иррациональные, а потому и неуправляемые силы, перед которыми бессильна тоталитарная система. Если же ядерная война или столкновение с Китаем и произойдет, то это окажется роковым не только для коммунистического режима, но и для страны в целом. Что же касается Запада, то не он, а мы, мы сами должны явить миру свое глубокое и искреннее раскаяние в содеянных преступлениях. Покаяние – единственный путь к рождению нового сознания, на основе которого должна строиться наша жизнь и национальное самосознание. Подлинное покаяние не есть интеллектуальная рефлексия или морализирование над прошлым, но глубинный переворот, радикальный пересмотр всего внутреннего содержания, активный отказ от