Петербург времен Петра Великого - Евгений Викторович Анисимов Страница 66

но и та услужливость интеллектуала, которая называется беспринципностью, бесстыдством. С тех пор Феофан служил Петру как один из главных церковных (и идеологических) деятелей. По его проекту и его руками была проведена синодальная реформа Русской православной церкви, окончательно превратившая ее в контору духовных дел, покорную служанку самовластия.

Феофан был блестящим проповедником, истинным артистом, он тонко чувствовал обстановку, умел найти такие слова, что люди замирали от восторга, плакали от скорби, мысленно переносились за сотни лет и тысячи верст – и все это по мановению жеста, по воле слова и интонации Феофана. Как был великолепен, возвышен Феофан перед сотнями прихожан в сиянии праздничных риз, так ничтожен и мелок он был в обыденной жизни. «Карманный поп» был готов одобрить любое злодеяние, отпустить любой смертный грех государям и сильным мира сего. Стяжатель, честолюбец, он дрожал за насиженное возле трона место и был готов на все, чтобы удержаться там. Множество врагов окружало этого выскочку, этого хохла, нахала. Не раз битый по левой щеке, он никогда не подставлял правую и обычно наносил сокрушительный ответный удар. Для этого он всегда дружил с начальниками Тайной канцелярии и всю свою жизнь сотрудничал с политическим сыском.

Феофан не был скрягой, он любил красивые вещи и изящные постройки. Он умел наслаждаться природой и недаром гулял по Аптекарскому огороду – прекрасные запахи редких трав и кустов были приятны старцу. Он был истинным сыном своего гедонического века, и под его рясой билось горячее сердце великого грешника. Он страстно любил жизнь и считал «смерть злом всех зол злейшим», был убежден, что «блаженство человечества состоит в совершеннейшем изобилии всего того, что для жизни нужно и приятно». Но годы наслаждений, страха и подлостей, отчаянной борьбы за свое счастье подорвали здоровье Феофана, и датский путешественник видел не 60-летнего мужчину, а уже немощного старца, который умер в том же 1736 г. Великий грешник был похоронен в одной из святынь православия – новгородской Софии.

Адрес Марса – Городовой остров, солдатские слободы

В западной части Петербургского острова жили солдаты. По традиции тех времен каждый полк имел свое поселение – слободу с центром: полковым двором, складами и разными службами. Неверно представлять поселения петровской армии в виде ряда современных казарм. Оно состояло из одной-двух улиц однотипных домов, в которых селились солдаты с семьями, часто – по две семьи в избе. На казарму более походило жилище холостых солдат. Никакой общей кухни в мирное время не было – пропитание было у каждого свое. Общей были служба, парады, учения – экзерциции, стрельбы.

По-видимому, на месте этих слобод первоначально были полевые лагеря, в которые встали прибывшие из-под Ниеншанца полки. Позже лагеря превратились в солдатские слободы, распадавшиеся на улицы и переулки. Их названия происходили от названия полков. Обычно поселение полка охватывало несколько улиц и переулков, поэтому в названии присутствовали уточнения: «Большая», «Малая», «1-я…», «2-я…». Так, было несколько Белозерских улиц, заселенных солдатами Белозерского полка. Этот и другие полки (Выборгский, Пермский) должны были защищать крепость от неприятеля, составляя ее гарнизон. Поблизости от них жили гарнизонные артиллеристы – пушкари (отсюда название современных Пушкарских улиц). Такие слободы при угрозе нападения неприятеля сами же обороняющиеся разносили в пух и прах, при удачном направлении ветра – сжигали, и все это с целью не дать противнику закрепиться неподалеку от крепостных укреплений. Поэтому никто не занимался планировкой солдатских слобод, их архитектурой, шли они как попало, т. е. криво.

Самая крупная из солдатских, Белозерская слобода смыкалась с Татарской слободой, которая, как принято считать, ближе других подходила к Кронверку. В ней жили дислоцированные у крепости полки татар, калмыков. Запорожские казаки ставили свои таборы дальше – к Карповке. На некоторых картах эти места обознаются как «Казачий лагерь», или «Казачья слобода».

«Обжорка», или Сытный рынок

Возле Татарской слободы, на открытом пространстве гласиса возникла «Обжорка», «Новый» или «Обжорный рынок» (позже – Сытный рынок). По свидетельству А.И. Богданова рынок там появился не сразу. Вначале он был на Троицкой площади, у самого Петровского моста. Затем его перенесли к зданию канцелярий и коллегий, т. е. ближе к современной Петровской набережной. Но в 1711 г. рынок окончательно устроили на пустыре «против Кронверка». Богданов объясняет названия «Обжорного (Сытного)» рынка тем, что сюда во времена строительства города «посоха» (присланные со всей страны крестьяне – сезонные рабочие) «всегда приходила есть в харчевни в вечеру, и поутру, и в полдни», и что потом «Обжорку» из-за неблагозвучия переименовали в Сытный рынок[594].

«Обжорка» была не привычным для нас продуктовым рынком, где покупают припасы для кухни, а была местом торговли готовой едой в харчевнях, лавочках, с лотков и вразнос. По Владимиру Далю, «обжорка», «обжорный ряд» – места, где «для народа продается готовая пища». Такой торговлей пирогами с зайчатиной, требухой и прочим занимались лоточники, харчевники. А.И. Богданов, повествуя о харчевнях, пишет, что в них «варят щи с мясом <…> уху с рыбой <…> пироги пекут <…> блины <…> грешневики <…> колачи простые и здобные <…> хлебы ржаные и ситные <…> квасы <…> збитень вместо чаю. И тако сим весь подлой и работной народ довольствуется».

Вообще такие места открытой торговли горячей и холодной дешевой едой особенно характерны для Востока – неслучайно рядом с «Обжоркой» жили татары и башкиры. На Сытном был и «Хлебный ряд», в котором можно было купить калачи и хлеб в дополнение к миске с варевом[595]. Без горячительного и здесь обойтись было невозможно. Поэтому кроме харчевен на Обжорке было и питейное заведение «Австерия на Сытном рынке», или «Австерия, что против Кронверха»[596].

«Обжорка» была еще своеобразной петербургской Хитровкой, на которой можно было купить и продать краденое, а можно было и самому стать жертвой грабежа. Кроме того, на грязной площади Нового (Сытного, Обжорного) рынка возле эшафота собирались толпы зевак, чтобы поглазеть на ужасную казнь какого-нибудь злодея. В те времена казни были одним из видом развлечений горожан[597].

Примерно там, где ныне стоит Мюзик-холл, было Лобное место, кровь на нем лилась рекой. Преступников обычно приводили сюда из крепости и поднимали на эшафот, построенный накануне. Но могли казнить и на земле, возле позорного столба. Это место казни называлось «За кронверком», «На Санкт-Питер-Бурхском острову на лобном месте у каменного столба». Здесь рубили головы, вешали и секли кнутом как простых уголовников, так и государственных преступников: «Колоднику розстриге Якову Воейкову экзекуция учинена за Крон-верхом