Петербург времен Петра Великого - Евгений Викторович Анисимов Страница 64

поставлены за строившимся каменным дворцом Меншикова. Он запечатлен на известной гравюре Махаева с видом на Васильевский остров и на планах Петербурга XVIII в. Возможно, именно о нем писал в отчете 1724 г. Д. Трезини: «На Васильевском острову. Временный Большой дом по Городовому острову светлейшего князя. 1704, в июне 7»[576]. Следовательно, 7 июля 1704 г. – дата строительства Посольских хором на Городском острове. Всего на шведской карте 1704 г. на Петербургском острове обозначено 15 разных построек[577].

Ни о каком первоначальном плане жилой застройки на набережной, ставшей впоследствии Петровской, речи не шло. Если при строительстве первого жилого квартала Петербурга и была какая-то система, то суть ее состояла в том, что ближе к Домику Петра и к набережной селились наиболее важные персоны. Рядом с Домиком стояли Посольские хоромы А.Д. Меншикова – первого губернатора, дальше от берега Невы, в глубине Городского острова, устраивались люди менее влиятельные и состоятельные: чиновники, офицеры и солдаты приписанных к крепости полков, а еще дальше тянулись солдатские слободы и лагеря – «таборы» и «юрты» иррегулярных частей – запорожских казаков, башкир, татар.

Вдоль же Невы (по будущей Петровской набережной) в один ряд с Домиком Петра в 1710–1713 гг. были построены каменные дворцы его ближайших сподвижников – князя М.П. Гагарина, П.П. Шафирова, Н.М. Зотова, Г.И. Головкина (стоял на самом мысу, образованном Большой Невой и Большой Невкой), а также генерала Шипова. Первым из них был построен в 1710 г. в камне дом канцлера Г.И. Головкина[578]. Исследовательница Е. Барышникова полагала, что дом Головкина был сооружен из взятого в бывшем Ниеншанце кирпича[579]. Каменный дом сибирского губернатора князя Матвея Гагарина (построен в 1713 г.) был отписан в казну после казни хозяина за взяточничество в 1721 г. Гагарина повесили неподалеку от его дома – на Троицкой площади. Царь передал его конфискованный дом возникшему в том же году Святейшему Синоду. В другом, тоже конфискованном доме, принадлежавшему вице-канцлеру П.П. Шафирова, устроилась в 1725 г. образованная по указу Петра I 1724 г. Петербургская академия наук («Академия-де-сианс»). Шафиров был влиятельным сановником, но в 1723 г. оказался в опале и был отправлен в ссылку. Дом его был обширен и удобен для государственного учреждения. Сюда в августе 1725 г. на первое торжественное публичное собрание (в сущности – открытие) Академии, прибыла сама императрица Екатерина I.

Как царственная кухарка Академию открывала

Открытие Петербургской академии здесь, на Петровской набережной, где-то возле Домика Петра, было событием неординарным, выдающимся как для истории Петербурга, так и для истории России. Петр давно мечтал организовать в своей столице Академию. Он тщательно продумывал, как это лучше сделать, как создать ученое сообщество, которое было бы не говорильней высоколобых гениев, а полезным для отечества учреждением. Петр понимал, что создать Академию – не сарай для глобуса построить. Нужна солидная финансовая, материальная база, нужно пригласить в новую Академию крупных ученых (своих-то не было!), предоставить им хорошие условия для работу и очень «длинный рубль» – иначе в край «крещеных медведей» они добровольно не отправятся. Приглашения ученым приехать на работу в Петербург были разосланы во многие университеты Европы, началась долгая переписка, словом, нужно было ждать, когда будущие члены Академии приедут в новую русскую столицу. Петр до этого дня не дожил, Академию открыла уже после его смерти вступившая на престол Екатерина I. Женщина простая, необразованная, бывшая прачка (портомоя) и кухарка. Но она свято следовала заветам своего великого супруга. «Мы желаем все дела, начатые трудами императора, с Божьей помощью завершить» – так обещала царица своим подданным в одном из первых манифестов. К середине лета 1725 г. многие из принявших приглашение Петра западных ученых приехали в Россию.

Отступление:

Первые ученые, или Экспедиция за славой

Нужно отдать должное приехавшим в Россию людям. Ведь они по доброй воле отправились в Россию, известную в Европе как страна варваров, дикарей, церковных схизматиков. Но, снимаясь с насиженных мест в уютных университетских городках Европы, они ехали не только за полновесным тогда русским рублем. Главным образом их воодушевляла любовь к знаниям, открывшиеся перспективы настоящей работы на благо науки, общеевропейской цивилизации. Они хорошо знали, что Россия – неизведанная, богатейшая и совершенно неисследованная страна. В ней можно сделать так много открытий, прославить на века свое имя! Пример немецкого ученого Даниэля Готлиба Мессершмита, еще за семь лет до открытия Академии отправившегося в свою Сибирскую экспедицию, воодушевлял многих. Оказывается, он побывал в девственных, неисследованных местах, видел неизвестные «дикие народы», собрал уникальные научные коллекции, гербарии растений, о существовании которых в Европе даже не подозревали! От мысли о неизведанном звездном небе России, о ее неизмеренных и неположенных на карту пространствах замирало сердце астронома и картографа Иосиф-Никола Делиля. «А какие древние рукописи о начале Руси пылятся в монастырских библиотеках!» – мечтал историк Герард-Фридрих Миллер. «И вообще, лучше быть академиком в России, чем всю жизнь кропателем и ассистентом бездарного профессора в знаменитом европейском университете», – думал, отправляясь в Петербург, молодой студент-биолог Леонард Эйлер. И он стал именно здесь, в Петербурге, мировой знаменитостью, гениальным математиком! Большинство талантливых людей «европейского научного десанта» в Россию не ошиблись: эта страна открыла перед ними двери и свое сердце. Для многих из них она стала второй родиной, где к ним пришли слава, почет и уважение, в земле России их прах покоится до сих пор. Эти ученые – бесконечен их список – слава России, они вместе с русскими собратьями возвеличили ее как страну, не чуждую наукам и культуре.

И вот при Екатерине I наступил торжественный для истории русской науки миг открытия Академии. 15 августа 1725 г. императрица приняла первых академиков и благосклонно выслушала благодарственную речь на латыни профессора Якоба Германа. Он приветствовал императрицу как продолжательницу великого просветительского дела ее супруга. «…Петр Великий, положивший первые основания сего знаменитого учреждения, не находил ничем лучше украсить все свои победы как основанием сего общества ученых и из всех своих завоеваний, по-видимому, ни одного не ценил выше торжества – увидеть некогда науки и изящные искусства процветающими в его владениях… Великолепие здания, назначенного для Академии, богатое снабжение академиков всеми вещами, необходимыми для возделывания наук, мудрость установлений, начертанных по высочайшему соизволению Вашему, щедрость вознаграждений, назначенных профессорам, имеющим честь принадлежать к Академии, и столько других милостей, полученных и получаемых ежедневно, все это – доказательства, не допускающие никакого исключения»[580].

Красиво сказано, вот что такое элоквенция, сиречь наука красноречия! Неграмотная кухарка, сидевшая на троне, ни слова не понимала по-латыни, но согласно кивала головой, изредка поглядывая