Петербург времен Петра Великого - Евгений Викторович Анисимов Страница 63

там «от пожару многие домы в остатке, строены по архитектуре из лесу брусового». Петр якобы отверг предложение Меншикова построить дом из бруса, доставленного с развалин Шлотбурга. Возможно, для Петра – человека чуткого ко всякой символике – особо важна была знаковая сторона события: он хотел, чтобы первый дом был построен из деревьев, срубленных прямо на месте будущего города. Поэтому царь и отказался от предложения Меншикова. Вероятно, в своем новом доме, выкрашенном «под кирпич» (а крыша – гонт «под черепицу», с деревянной мортиркой и «горящими» бомбами на коньке), царь 30 мая отметил свой 31-й год рождения.

Отступление:

Петр Великий, или Великая сила любви

Царю было 30 лет, когда весной 1703 г. он впервые вступил на берега Невы. По тем временам он был не так уж молод, а главное – он успел очень многое повидать. За его спиной была война с турками, долгие скитания по Европе и России, плавание в штормовом море, пыточные подвалы Преображенского, годы напряженного труда и почти беспрерывных кутежей. Словом, казалось, что его нельзя уже ничем удивить или поразить. Но, сойдя с лодки на топкий берег будущей Петроградской стороны в тот памятный майский день, он пришел в восхищение от увиденного и тотчас приказал рубить на берегу сосновый дом. Так, нежданно-негаданно для себя, окружающих и всей России, царь Петр вдруг обрел здесь милый уголок, родину, навсегда привязался к этому месту, заложил здесь город, столицу империи. Иным трудно понять, почему царь с такой необыкновенной нежностью относился к этому поначалу неказистому поселению на широкой пустынной реке, почему, вопреки реальности, он называл в своих письмах этот городок на французский манер «парадизом» и был готов уступить упрямому шведскому королю Карлу XII Новгород, Псков, чуть ли не пол-России за бесплодный клочок земли в устье Невы.

Конечно, все знают, что России тогда нужен был выход к морю, гавань на Балтике. Нужно было, наконец, восстановить справедливость и вернуть «старинную потерьку» – Ижорские земли, «наши отчины и дедины». Все так! Но здравый смысл все-таки должен был подсказать Петру, что цена этому клочку земли уж слишком велика. И потом: зачем же столицу – cердце страны – переносить на опасный пограничный рубеж, да еще на берег Невы, этого до поры до времени спящего водяного Везувия? Но что значит здравый смысл, когда поступки человека диктует любовь!

Именно любовь сыграла огромную роль в рождении нашего города. Поразительно быстро Петр обосновался здесь и прикипел к своему «Петербургу-городку». И этому есть объяснение: раньше у него не было своего дома, той малой родины, без которой ветер жизни носит человека как перекати-поле. За этой странной неприкаянностью повелителя-самодержца стояла печальная история его детства и юности. В десять лет царевич Петр, родившийся в московском Кремле, стал царем и сразу же увидел, как взбунтовавшиеся стрельцы, пьяные от вина и крови, растерзали на куски многих его близких, родных людей. Долгие годы правления Софьи он испытывал страх за свое политическое будущее и за свою жизнь. Он не любил запутанных московских улочек, закоулков, тупичков и проулков (вот почему у нас, в Питере, такая любовь к названию «проспект», и носят вполне скромные улицы!), не раз царю доносили, что уже точат на него острые ножи, а ведь он ездит по вечерам и без охраны. В Москве нельзя было развернуться, здесь все дышало ненавистной стариной, все начинания тонули в московской грязи, безалаберщине и лени (как известно, московское «тотчас» – целый век!).

Да и личная жизнь не задалась: не было счастья с царицей Евдокией – настоящей старомосковской Дуней. Пропали еще несколько лет с Анной Монс из Немецкой слободы, которая не любила царя, а под конец взяла да и изменила ему. А между тем грозный царь Петр нуждался, как и все люди, в семейном тепле и покое. Нет, Москва не была родиной его души, родным домом! Он рвался из нее прочь при первой возможности. Не случайно, глядя в Англии в 1698 г. на маневры британского флота, он в сердцах воскликнул: «Как бы я хотел сменить свою судьбу царя на должность английского адмирала!».

Здесь же, на берегах Невы, на новом месте, не омраченном памятью прошлого, все пошло у Петра как нельзя лучше. Были одержаны первые победы над шведами, наладилась и семейная жизнь. Разве он мог бы подумать, что не пройдет и семи лет после основания города, а он будет плыть по морю на шняве «Лизетка» и слать приветы своему большому семейству, жене Катеринушке, «другу сердешному», дочерям Аннушке и Лизетке! Что в дальних походах он будет мечтать о том часе, когда вернется в свой «Парадиз», увидит, как зацвел его любимый «огород» – Летний сад.

Во время реставрации Домика Петра в 1970-х гг. были обнаружены цветные росписи на наличниках домика и на его внутренних дверях[573]. Среди зелени леса и хаоса первой стройки он выглядел, вероятно, как спустившийся с неба маленький сказочный терем. В петровское время Домик Петра I назывался иначе: «Красные хоромы», или «Старые Его императорского величества Красные хоромы». В 1720 г. Петр решил сохранить свое первое жилище на память потомству и поэтому предписал Трезини «около хором старых Царского величества на Городовом острове сделать сарай с кровлей»[574]. В 1723 г. Трезини разработал проект открытого павильона. Был объявлен конкурс на подряд «к делу каменных столбов на голярею с арками кругом Красных хором». В сентябре 1723 г. подряд выиграл ярославец, помещичий крестьянин Саблин, который обязался с командой в тридцать каменщиков забутить фундамент и поставить каменные столбы с арками и пилястрами. В октябре на павильоне уже была установлена кровля из гонта, выкрашенная суриком.

На следующий год было решено для лучшей сохранности реликвии, «меж зделанных каменных пилястров кругом вместо боляс выкласть каменную стенку толщиною на полтара аршина, дабы прибылыми водами оных хором не подмывало». Одновременно потолок галереи был оштукатурен, а землю внутри приказано «от хором до пилястров кругом выстлать кирпичом в ребро» или камнем и «перед дверью каменную лестницу зделать»[575].

Главное, чтобы соседи были хорошие!

Из разобранных шлотбургских домов был построен самый нарядный в городе дом Меншикова (так называемые «Посольские хоромы»). На шведской карте Петербурга 1704 г. дом Меншикова изображен двухэтажным, с высокой крышей и башенкой. Таким же мы видим его и на известной гравюре П. Пикарта 1704 г. По мнению исследователя шведской карты Т.А. Базаровой, именно Посольские хоромы были позже перевезены на Васильевский остров и