Обычные люди: 101-й полицейский батальон и «окончательное решение еврейского вопроса» - Кристофер Браунинг Страница 6

То, что начиналось как погром, быстро переросло в систематические массовые убийства. Собранных на рыночной площади евреев вывозили в парк, выстраивали вдоль стены и расстреливали. Так продолжалось до темноты. В синагоге, куда согнали не менее 700 евреев, выходы облили бензином. Затем внутрь здания бросили гранату, из-за чего начался пожар. Полиция расстреливала каждого, кто пытался выбраться наружу. Огонь распространился на соседние здания, в которых прятались евреи, и они тоже сгорели заживо. На следующий день к месту массового захоронения вывезли 30 подвод с трупами. По оценкам, всего было убито от 2000 до 2200 евреев. Когда генерал Пфлюгбайль отправил вестового к Вайсу, чтобы узнать о причинах пожара, тот нашел майора пьяным. Вайс сделал вид, что ничего не знает о произошедшем, а позднее вместе со своими офицерами составил и направил Пфлюгбайлю рапорт, в котором события были искажены{21}.

Если первая расправа полиции порядка над евреями в Белостоке была инициативой отдельного командира, верно угадавшего и предвосхитившего желания своего фюрера, то вторая, состоявшаяся в середине июля, стала результатом четкого и систематического подстрекательства со стороны представителей самых высших эшелонов СС, а именно Эриха фон дем Бах-Зелевского, Курта Далюге и Генриха Гиммлера. 309-й полицейский батальон был переброшен на восток, а в Белосток ему на смену вошли 316-й и 322-й батальоны. Официальный журнал боевых действий (Kriegstagebuch), а также различные донесения и приказы по 322-му батальону – редкие примеры документов, касающихся полиции порядка, которые сохранились в советских архивах и стали доступны на Западе. По ним мы можем восстановить дальнейший ход событий в Белостоке.

Задачи, поставленные перед 322-м полицейским батальоном, по-видимому, не были столь кровожадными, как у 309-го батальона, но, разумеется, и его бойцы не остались без идеологической обработки. 10 июня в Варшаве генерал-майор Рецлафф произнес перед батальоном напутственную речь. Каждый полицейский, наставлял он, должен стараться «быть в глазах славянских народов господином и показать им, что он немец»{22}. Перед отправкой на советскую территорию 2 июля личному составу объявили, что любой «политический комиссар подлежит расстрелу» и что полицейские должны быть «стойкими, решительными и беспощадными»{23}.

5 июля батальон прибыл в Белосток, а двумя днями позже получил приказ «тщательно прочесать город… в поисках большевистских комиссаров и коммунистов». Запись в журнале боевых действий за следующий день проясняет значение этих слов: «обыски в еврейском квартале» якобы с целью обнаружить то, что евреи успели награбить до прихода немцев. За время обысков германская полиция сумела вывезти 20 повозок с добычей. К 8 июля бойцами батальона был расстрелян 21 человек. «Речь шла… почти исключительно о евреях»{24}.

8 июля, в тот же день, когда состоялись обыски, в расположение батальона с неожиданным визитом прибыл рейхсфюрер СС и шеф германской полиции Генрих Гиммлер, а также глава полиции порядка Курт Далюге. Вечером высший руководитель СС и полиции в Центральной России и Белоруссии Бах-Зелевский устроил в честь Гиммлера званый ужин, на который был приглашен и командир батальона майор Нагель. На следующее утро Далюге в присутствии Гиммлера провел смотр полицейских батальонов, дислоцированных в Белостоке. Выступая с речью, Далюге особо подчеркнул, что полиция порядка «может гордиться своим вкладом в борьбу с врагом всего мира – большевизмом. Никакая другая военная кампания не имела такого значения, как та, что ведется сейчас. Теперь большевизм наконец-то будет уничтожен во благо Германии, Европы и всего мира»{25}.

11 июля, два дня спустя, полковник Монтуа из полка полиции тылового района группы армий «Центр» (в который входили 316-й и 322-й полицейские батальоны) издал следующий приказ:

Секретно!

Приказом высшего руководителя СС и полиции… все евреи мужского пола в возрасте от 17 до 45 лет, признанные виновными в грабежах, по законам военного времени подлежат расстрелу. Расстрелы должны проводиться вдали от городов, сел и оживленных дорог.

Захоронения следует маскировать таким образом, чтобы не создавать места паломничества. Запрещается делать фотографии и допускать посторонних на казни. Информация о казнях и местах захоронений не должна разглашаться.

Командиры батальонов и рот должны особенно внимательно позаботиться о моральной поддержке бойцов, участвующих в этой акции. Впечатления дня следует сглаживать проведением развлекательных мероприятий по вечерам.

Кроме того, личному составу необходимо постоянно разъяснять политическую необходимость принимаемых мер{26}.

Журнал боевых действий странным образом умалчивает о том, что происходило в Белостоке после приказа Монтуа о проведении казней, но послевоенные судебные процессы в Германии пролили свет на то, как развивались события{27}. Разумеется, в отношении так называемых «грабителей», подлежавших расстрелу по законам военного времени, не было никакого расследования, суда и приговора. Евреев-мужчин, которым на вид было от 17 до 45 лет, 12 июля просто схватили и привезли на стадион в Белостоке. Когда он заполнился почти до отказа, на место прибыл Бах-Зелевский, и у евреев изъяли все ценности. В тот день стояла страшная жара, и все это время евреям не давали воды и не разрешали ходить в туалет.

В тот же день или на следующее утро грузовики из автопарка обоих полицейских батальонов начали перевозить евреев, курсируя между стадионом и противотанковыми рвами, расположенными в лесу за городской чертой. Бо́льшая часть 316-го и одна рота 322-го батальона были выделены для охраны территории, где должны были состояться казни. Из них же были сформированы расстрельные команды. На сцене вновь появился Бах-Зелевский – чтобы произнести оправдательную речь. Расстрелы затянулись до темноты, а потом полицейские попытались проводить казни при свете фар грузовиков. Эта затея оказалась неудачной, и акцию приостановили, чтобы продолжить на следующий день. По заключению германских судов, в ходе акции было расстреляно не менее 3000 евреев (при этом нужно помнить, что в юридическом процессе такие цифры всегда представляют неоспоримую минимальную оценку количества жертв, а не их наиболее вероятное число, чтобы исключить этот вопрос из предметов судебных споров).

В конце лета и осенью 1941 года кампания по истреблению советских евреев ускорилась, и, как показывает журнал боевых действий 322-го батальона, полицейские продолжили в ней участвовать. 23 июля батальон был официально выведен из подчинения армейскому командующему тыла. «В целях выполнения ближайших задач, стоящих перед батальоном, он переходит под непосредственное командование группенфюрера фон дем Баха»{28}. В течение августа три роты 322-го полицейского батальона были переведены из Белостока в Минск. По пути убийства евреев продолжились, и особенно