Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки Страница 51

обосновал предложение поднять христиан Турции на восстание[623]. За пять месяцев, прошедших со времени записки, поданной Фадеевым Гирсу, сербская армия была фактически разбита, а европейское и русское общества узнали об Апрельском восстании в Болгарии и его жестоком подавлении. Не оправдавшее ожидания выступление сербов и мученичество болгар способствовали тому, что отныне и до самого конца Восточного кризиса внимание русских панславистов будет обращено на последних. Отражая эти перемены, Фадеев называл Болгарию страной, которая определяет судьбу Константинополя и проливов, и утверждал, что в ней «сосредоточиваются все наши основные интересы». В то же время, по его мнению, эти интересы не могли быть достигнуты чисто военными средствами «без энергического подъема болгарского народа, который должен быть непременно подготовлен заранее»[624].

Фадеев настаивал на скорейшем занятии Болгарии русскими войсками. Если османов не застать врасплох, они будут способны оказать упорное сопротивление, которое затруднит положение России в отношении европейских держав. Однако решающий удар не мог быть нанесен без участия болгар. Согласно подсчетам Фадеева, османы могли сконцентрировать до десяти дивизий на Дунае, которые будут поддержаны вооруженными жителями турецких крепостей. Даже если численно превосходящие османов русские силы смогут быстро преодолеть сопротивление турецкой армии и заставить султана принять российские условия мира, они будут иметь дело с османским правительством, а не с разбросанным мусульманским населением, которое, по убеждению Фадеева, представляло собой «камень преткновения в текущем вопросе»[625]. В вероятном случае упорного сопротивления со стороны османов русским войскам придется оставаться сосредоточенными на узком фронте и продвигаться «по нашей топтанной дороге, мимо Шумлы к Адрианополю», не направляя при этом отрядов вглубь страны. В результате пять шестых Болгарии «останутся не задетыми русским походом», притом что «мусульманское население, организованное ныне как войско, сдержит на пространстве этих пяти шестых совершенно безоружных христиан»[626]. Фадеев высказывал опасение, что в день заключения мира «окажется, что наибольшая часть Болгарии предана Султану и представляет адресы о своем желании остаться под его благодетельным управлением». Последние будут немедленно поддержаны Европой, «готовой дерзко и единодушно передергивать карты в игре восточного вопроса». По этой причине, утверждал Фадеев, «коренное изменение во внутреннем быте Болгарии» невозможно «без сильного подъема болгарского народа на всем протяжении страны»[627].

Фадеев предполагал, что все османские силы будут заняты против русской армии, что оставит задачу поддержания существующего порядка на обширных пространствах, располагающихся в стороне от операционной линии, в руках местного мусульманского населения. Соответственно, было необходимо направить в эти местности ровно столько сил, сколько понадобится для подавления вооруженных мусульманских жителей, однако эти силы должны были максимально рассредоточиться и жить за счет страны, не думая об операционной линии и базисе. Фадеев определял такие силы как «нечто среднее между настоящими боевыми колоннами и партизанскими отрядами». В отличие от партизан, их цель была «не налететь и ускакать, а налететь и удержаться». В то же время эти силы должны были носить регулярный характер и быть достаточно многочисленными, принимая во внимание количество мусульманских жителей и необходимость покрыть всю страну, от операционной линии русских войск на востоке до Битоля (в Македонии) на западе[628].

Фадеев указывал на неизбежное ослабление русских границ на западе в случае, если на занятие Болгарии будут направлены дополнительные войска. Он также полагал, что русские войска не подходят для такой задачи: несмотря на свою преданность России, болгары «хорошо помнят прежние вторжения и обещания, всякий раз им рассыпаемые, после которых турки рассчитывались с ними по-своему». Наконец, если болгары останутся «страдательно смотреть на нашу борьбу с турками», провозглашение Россией независимости Болгарии «будет не более, как военною мерою, нисколько не доказывающею жизненность самого народа»[629]. В силу всех этих обстоятельств Фадеев полагал, что

Поднять болгарское знамя с полным успехом, с полным значением для света, так же как разнести его по стране, могут только сами болгары. С тем вместе одни они могут предупредить вырезывание массами христианских населений, которого надо непременно ожидать с открытием действий. Тогда и война облегчится для нас развлечением турок, и виды, к которым мы стремимся, станут осуществившимся фактом в день окончательного договора[630].

Фадеев советовал незамедлительно начать формирование болгарских дружин, не дожидаясь объявления войны. По его мнению, это было нетрудным делом. Он указывал на донесения болгарских комитетов, согласно которым можно было привлечь практически неограниченное количество волонтеров из числа болгар Румынии и с правого берега Дуная. Вместе с 5000 болгарских волонтеров, собранных в Сербии к октябрю 1876 года, болгарское ополчение могло достичь 20 000 человек. К делу его обучения Фадеев советовал привлечь русских солдат, унтер-офицеров и офицеров, находившихся в увольнительной, а также всех болгар, состоявших на тот момент на русской службе[631].

Вооруженное винтовками Шаспо, закупленными Фадеевым при финансовой поддержке Московского славянского благотворительного комитета, ополчение должно было быть достаточным «для освобождения обширной страны между Дунаем и горами и для занятия балканских ущелий, без развлечения русского войска, которое пойдет своим военным путем»[632]. Фадеев полагал, что «[c]воевременное занятие Балканского хребта вооруженным восстанием, поддержанным регулярными болгарскими полками», лишит османов возможности удерживать их главную оборонительную линию между Варной и Шумлой. После такого успеха будет достаточно легко «удвоить и учетверить болгарские войска, вливая в них в некоторой пропорции старослуживых солдат, а затем двинуть их в самый центр южной половины страны, в Филиппополь и Татар-Базарджик – центры последнего болгарского восстания»[633]. Как считал Фадеев, преимущества заблаговременной подготовки крупных болгарских воинских сил сохранятся и после заключения мира и приобретения Болгарией независимости. Страна «вступит в свои права с готовым войском и притом с войском обруселым». Русские кадры ополчения, которые осядут в Болгарии после войны, смогут противодействовать «противо-русской пропаганд[е], постоянно, хотя безуспешно осаждающей эту истерзанную страну», а также снабдить болгарские войска готовыми унтер-офицерами на случай весьма вероятного нового столкновения[634].

Русское военное планирование в 1876–1877 годах

Сколь бы критически военный министр ни оценивал проекты Фадеева, он и сам все более склонялся к неизбежности войны и, соответственно, к необходимости к ней подготовиться. В феврале 1876 года, после получения известий о подавлении Герцеговинского восстания и формирования сербо-черногорского союза, Милютин впервые заговорил с Александром II на тему подготовки к возможной войне. Царь решительно отверг эту идею из опасения, что военные приготовления будут расценены как проявления агрессивности, и объявил князьям Сербии и Черногории, что им не стоит рассчитывать на помощь России[635]. Однако Милютин все более скептически относился к