Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Федор Леонидович Синицын Страница 5

class="a">[155]. Если в 1950-х гг. рост экономики сохранялся на уровне 6,6 %, то в 1960-х гг. — 5,3 %[156]. Среднегодовые темпы роста национального дохода в 1954–1958 гг. составили 11 %, в 1959–1963 гг. — 6,5 %, в 1961–1963 гг. — 5,6 %, продукции промышленности — 11,4, 6,5 и 5,6 %, капитальных вложений — 15, 6,6 и 4 %, соответственно. Советские экономисты констатировали снижение отдачи основных производственных фондов и эффективности производственных накоплений. В начале семилетки (1959–1965 гг.) на 1 рубль производственного накопления приходилось 44 коп. прироста национального дохода, однако в 1963 г. эта величина составила только 25 коп., т. е. снизилась более чем на 40 %[157].

В плановой системе СССР проявились серьезные проблемы. В 1963 г. академик В.С. Немчинов открыто заявил о ее недостатках, которые отрицательно сказывались на состоянии экономики страны[158]. Практика планирования оказалась слишком медлительной и неповоротливой[159]. В условиях НТР стало почти невозможным планировать развитие новых технологий так, как это делалось ранее[160]. Судьба созданного в СССР института программно-целевого планирования оказалась неблагополучной. Национальные целевые программы принимались без финансового обеспечения, без четкой организации управления и контроля[161]. (В этом проявилась извечная проблема — хорошие инициативы гибли из-за нежелания или невозможности довести их до конца.) К середине 1960-х гг. повседневная экономическая практика все более показывала несостоятельность и невыполнимость провозглашенных программ[162].

Темпы экономического роста в СССР замедлились и в сравнении с показателями стран Запада[163]. В докладной записке, которую президент АН СССР М.В. Келдыш направил председателю Совета министров СССР А.Н. Косыгину в декабре 1964 г., говорилось, что это замедление «ухудшает позиции СССР в экономическом соревновании с наиболее развитыми капиталистическими странами, прежде всего с США, где за последние годы имело место известное ускорение темпов роста промышленного производства» и производительности труда в промышленности[164]. Хотя уровень производительности труда в СССР по отношению к Соединенным Штатам постепенно рос, но все же оставался низким: в 1955 г. — 36 %, в 1956 г. — 38–42 %, в 1958 г. — 44–48 % от показателей Соединенных Штатов[165].

Оставался неизменным разрыв с США по величине ВВП на душу населения[166] и по ряду других параметров, включая достижения науки и техники. В 1966 г. в США было 40 тыс. электронно-вычислительных машин (компьютеров), а в СССР — 2,5 тыс.[167] По оценкам 3. Бжезинского, в невоенных сферах Советский Союз отставал «в компьютерах, транзисторах, лазерах, пульсарах и пластиках, а также в важнейших областях методов управления, трудовых отношений, психологии, социологии, экономической теории и системного анализа»[168].

Хотя в стране росла производительность труда, она оставалась низкой[169], причем за годы семилетки (1959–1965) темпы ее роста снизились[170]. Так, в промышленности последний в 1951–1955 гг. составлял 8,2 %, в 1956–1960 гг. — 6,6 %, в 1961–1965 гг. — 4,6 %[171]. Оставался низким уровень организации и оснащения труда[172].

Экономическая мотивация к труду[173] и достижению высоких результатов была слабой. Предприятие было заинтересовано в том, чтобы больше получить от государства (ассигнования, штат рабочих и служащих и пр.), но меньше дать, т. е. максимально снизить плановые задания[174]. (Конечно, всегда есть сознательные люди, которые хорошо работают в любых условиях, но таких — явно не большинство.)

Аналогичные проблемы были характерны для социалистического блока в целом. В 1965 г. Институт экономики мировой системы социализма АН СССР констатировал, что после 1960 г. экономический рост соцстран замедлился, хотя относительный прирост промышленной продукции с 1960 по 1964 г. в целом был выше, чем в странах капитализма[175]. В странах Восточной Европы произошло замедление роста с 5,6 % в 1950-х гг. до 4,9 % в 1960-х гг.[176] Советские экономисты обращали внимание властей СССР на «проблему обеспечения превосходства социалистических стран над развитыми капиталистическими странами в области научно-технического прогресса»[177].

Хотя в рамках СЭВ было достигнуто некоторое согласование между национальными системами планирования, однако интеграция экономических систем соцстран не была достаточно развита, и вопрос создания «общего рынка» не стоял. Экономики этих стран были слабо вовлечены в мировой торговый оборот, и их доля в этом обороте снижалась — в 1963 г. она составляла 12 %, в 1973 г. — 9 %. Внешней торговле в Советском Союзе уделялось незначительное внимание, и она рассматривалась только как способ обеспечения самым необходимым[178]. Слабая интеграция в мировую экономику в условиях роста глобализации была пагубным фактором.

Кроме того, как отмечает Ю.П. Бокарев, тесные экономические отношения между капиталистическими и социалистическими странами были вполне возможны, однако подключиться к процессу глобализации социалистические страны могли, только принимая все «правила игры», сложившиеся в мировой экономической системе, т. е. ценой отказа от своего социально-экономического устройства[179].

По мнению ученых, причиной экономических проблем СССР были недостатки, заложенные в самой советской системе. Выбранный руководством страны в первые десятилетия после революции комплекс экономических инструментов был относительно результативным в среднесрочном плане, однако в долгосрочной перспективе он загонял советскую систему в тупик[180]. Д. Белл писал, что после Октябрьской революции «командная экономика» работала в СССР «успешно до тех пор, пока перед промышленностью стояли достаточно простые задачи»[181]. Однако затем, как писал Г.А. Арбатов, сталинская модель, «созданная в период чрезвычайных условий… вдруг оказалась перенесенной в более или менее нормальные условия»[182], в результате чего к 1960-м гг. в механизме «управления страной как одним цехом»[183] накопились многочисленные напряженности и противоречия.

Ученые высказывают мнение, что советская модель не была истинно эффективной и в предыдущие периоды. Как пишет А.И. Колганов, в 1930-е гг. в СССР сформировались бюрократические методы управления, внеэкономическое подчинение работников, фактически рабский труд во многих сферах[184]. Д.Е. Сорокин отмечает, что к 1941 г. стала явной низкая эффективность производства, отставание во внедрении новой техники и вводе производственных мощностей. Хотя 4-я пятилетка (1946–1950) показала темпы роста, 5-я и 6-я — продемонстрировали снижение этих темпов. Послевоенное развитие воспроизвело те же диспропорции в структуре народного хозяйства, что и до войны[185]. Ю.М. Самохин считает, что при Н.С. Хрущеве был совершен «возврат все к той же довоенной модели», включавшей «неконтролируемый рост тяжелой и добывающей промышленности, чрезмерное увеличение капитального строительства, давление на сельскохозяйственный сектор». Итогом стало снижение общих темпов экономического роста, увеличение товарного дефицита[186].

Тем не менее нельзя сказать, что советское руководство сидело сложа руки. Идеи о необходимости реформ в советской экономике возникли еще в период правления И.В. Сталина. В начале 1950-х гг. было выдвинуто предложение о переводе на хозрасчет всех хозяйственных структур — от завода до главков и министерств, а также о снижении жесткости государственного регулирования и планирования. Резолюция Сталина гласила: «Я