Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров Страница 48

о русском народе («народ-богоносец» – и одновременно «народ-анархист») соответствует миф о русской власти («хороший царь» – «плохой царь»). «Мифология власти и мифология народа составляют неразлучную пару», причем эти пары циклически чередуются: на одних этапах это «государственническая» пара («народ-богоносец» и «хороший царь»), на других – анархическая («народ-анархист» и «плохой царь»). Авторы используют известную методологию Юнга для выявления архетипов, в которых заключено мифологическое содержание, но напоминают: «базовые архетипы сформировались задолго до появления отдельных наций».

Почему же так различаются национальные судьбы, национальные истории, национальные характеры? На помощь ученым приходит принцип историчности: «исследуя национальные архетипы, нужно отталкиваться от исторического опыта народа, а не искать „генетические“ коды и „патриотические“ хромосомы». Чередование периодов жесткого централизма и деспотизма с эпизодами смут и революций оставило по себе «мифологические остатки» в исторической памяти народа. Что это за остатки и почему они так важны? Авторы перечисляют целый набор архетипов, значимых для нашей национальной психологии. Скажем, Царь – это «архетип Отца, воплощенный в образе царя-батюшки, который также является персонификацией государства». Царь-отец может быть строгим, даже жестким (Иван Грозный), но обязательно сильным – как сильно и его государство. Напротив, «слабых царей в России считают предателями», лжецарями. Со времен Смуты «слабое государство прочно ассоциируется в народном сознании со слабым лжецарем, предателем, чужаком». Бунтарство и анархизм просыпаются в русском народе, когда ко власти приходит чужак. Когда же у власти «свой», работает «архетип покорности», даже если царь «дурит», измывается над своим народом.

Архетип Матери в России связан с понятием Родины, родной земли. Ее надо защищать и служить ей. Эту функцию выполняет человек из народа, спасающий Родину, когда царское место занято предателем. Таков Илья Муромец, таковы Минин и Пожарский. Земля, территория имеет сакральную ценность, ее нельзя отчуждать и отдавать, это будет предательством. «Родина-мать, постоянно подвергающаяся опасности, нуждается в сильном Отце-царе. Но бывает так, что трон занимает слабый лжецарь. Тогда Мать призывает на помощь богатыря-спасителя». Прослеживаются повторяющиеся циклы: «сильных царей сменяют лжецари; потом на помощь Матери приходят богатыри; потом на трон снова всходит сильный царь» – и так по кругу. Цикличное время – само по себе принадлежность мифологического восприятия, в отличие от линейного восприятия времени, характерного для западной цивилизации. В реальности вернуть прошлое невозможно, но в символической реальности, в пространстве мифа это происходит сплошь и рядом. «Вечное возвращение в прошлое» – важная особенность русской политической культуры. Все попытки прервать цикличность, вырваться в линейное время в России регулярно терпят крах – культура берет верх.

Как же в такой ситуации происходит развитие? Скачком, рывком, «через цепь исторических катастроф» – революций, переворотов, затяжных войн, включая гражданские и т. п. В такие моменты и «возникает запрос на защитника Родины-матери и на Идеолога». Как только Родина спасена богатырем (Жуковым, Лебедем и т. п.) – «люди обращают свои взоры к фигуре Идеолога. Это человек, который учит, как надо жить по-новому, чтобы в стране наступил рай земной». Этот архетип связан с Петром Великим, заложившим «основу архетипичного для России стремления к внешним преобразованиям и копированию чужого опыта насильственным путем». Кризис самоидентификации – обычное состояние России с момента образования централизованного государства, даже самая первая идеологическая конструкция – «Москва – Третий Рим» – представляла собой заимствование. Любые планы преобразования с тех пор – это планы присвоения чужого образа. «Поскольку идеи были заимствованными, то и реформы осуществлялись в форме подражания чужому опыту». И в конечном счете проваливались, не в силах выдержать столкновения с реальностью. После короткой передышки на смену им приходили новые проекты, не менее мифологичные. Сегодня этот миф связан с тезисом «Запад/Китай нам поможет». Ему традиционно противостоит другой миф – об «особом пути» России. Попытки подражать Западу (тем более – всегда неудачные) только сбивают нас с пути, утверждают его адепты. «Мы пойдем другим путем!» – говорят они. Но когда в результате очередного военного поражения или другой катастрофы выясняется, что «особый путь» ведет нас только к еще большей отсталости и слабости, возвращаются проекты реформ с опорой на чужой опыт. Печальный круг, не дающий нам выйти из бедности и отсталости…

Бедная жизнь в богатой стране – обычное самоописание россиян. Они чувствуют, что достойны большего, но не знают, как этого достичь, и непрерывно ищут виновных в этом – вовне и внутри. «Идея Справедливости подменяет идею Законности». В чем разница? Законность поддерживают неприметные законники, а Справедливость восстанавливают герои. Главный архетип здесь – Хозяин. Он объединяет запросы на справедливость и сильную власть. Сталин объединил в своем лице образы Царя и Хозяина. Хозяин стоит над законом. Собственно говоря, он и есть закон. Ему можно все при условии, что он «за народ», что он «свой». Хозяин всегда даст отпор чужакам, он силен, жесток, даже беспощаден. Кстати, чтобы быть Хозяином, не надо даже занимать поста генсека или президента… Таков минимальный набор мифов, сидящих в нас и действующих посредством нас. Знать и уметь их различать, чтобы действовать рационально, а не мифологически, – первая задача для того, кто хотел бы для своей Родины иной, более благодарной судьбы.

Карин Клеман

Патриотизм снизу

Как такое возможно, чтобы люди жили так бедно в богатой стране?

М.: НЛО, 2021

Известная француженка левых взглядов Карин Клеман много занималась социологическими исследованиями в России, пока не была объявлена нежелательным лицом, что в конце концов закрыло ей возможность бывать у нас в стране. Одна из ее последних работ, выполненная в 2016–2018 гг., посвящена суперактуальной теме – российскому патриотизму. Исследование носит качественный характер и базируется на серии интервью, взятых в нескольких регионах. Клеман начинает с утверждения, что происходящее в России укрепление национальных чувств отнюдь не является исключением из мировых трендов: сегодня нации не исчезают, а возрождаются. Особенность нашей страны – незавершенность процесса складывания национального самосознания, по крайней мере по сравнению со странами старой Европы и США. Распавшийся СССР «оставил за собой идеологическую пустоту и не успевшую сформироваться советскую нацию». Постсоветский период начался с увлечения элит западнической риторикой и их невнимания к проблемам национального единства и патриотических чувств. С приходом к власти Путина процесс повернул вспять. Теперь патриотизм растет одновременно на двух уровнях: верхушечном и низовом. В первом случае это продвижение «государственного патриотизма». Во втором – запрос на единство и величие российской нации, идущий из глубины самого общества. И даже если население поддерживает патриотический проект руководства, его патриотизм совершенно не сводится к лояльности Путину.

Ключевой тезис автора: современный российский патриотизм разнообразен и неоднороден. Государственный курс может вызывать критику со стороны людей,