Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов Страница 46

чье искусство нацисты считали «дегенеративным». Действие закона распространялось только на тех, кто в 1947 г. проживал на германской территории. Выплаты происходили не автоматически: чтобы получить компенсацию, требовалось подать заявку и предоставить доказательства. Механизм получился довольно сложным, к тому же возникли некоторые правовые коллизии, и в 1956 г. пришлось принимать новую версию закона. Тем не менее уже в первые два года действия закона федеральное правительство выплатило жертвам нацизма более 400 млн марок.

Как относились к происходящему победители — те самые, которые тысячами увольняли нацистских чиновников и настаивали на проведении сплошной денацификации? С одной стороны, они приветствовали «политику интеграции» как средство обеспечить лояльность немцев к послевоенным порядкам. Осенью 1949 г. Макклой заявлял:

Мы время от времени серьезно беспокоились из-за возвращения ведущих лиц эпохи нацизма на значимые позиции. Я не из тех, кто говорит, что нацисты навсегда должны быть исключены из нормальной жизни немецкого народа. Напротив, я не раз говорил, что придерживаюсь мнения: попутчиков и не слишком активных участников следует включить в обычный ход национальной жизни. Намного лучше вовлечь людей в нормальную жизнь, чем держать их особой группой вне этой нормальной жизни. Я думаю, пришел момент, когда важнее обращать внимание на нынешнюю позицию этих людей, чем ограничиваться рассмотрением их прежней позиции и их былых слабостей[119].

С другой стороны, общественность США, Великобритании и Франции еще не забыла о нацистских преступлениях. Широкие жесты по отношению к преступникам вызывали в странах-победительницах негодование. Это не могло не оказывать влияния на позицию высоких комиссаров, которые в результате пытались проложить некий средний курс. Особенно хорошо это заметно в вопросе освобождения военных преступников, которые на момент создания ФРГ находились в тюрьмах, принадлежавших державам-победительницам.

В самой Западной Германии, как уже говорилось, был официально признан миф о «чистом вермахте» — дескать, солдаты воевали, а все преступления совершали СС. Это позволяло избежать конфликта со значительной частью населения: в вермахте во время Второй мировой войны служили несколько миллионов мужчин. Еще одним важным фактором, способствовавшим реабилитации бывших военных преступников, стали начавшиеся в 1950 г. разговоры об участии ФРГ в коллективной обороне Запада. Как только на горизонте забрезжило — пусть в отдаленной перспективе — создание западногерманской армии, встал вопрос о том, кто будет составлять ее костяк. Других подготовленных кандидатов, кроме бывших солдат и офицеров вермахта и СС, просто не существовало.

В результате политика по отношению к бывшим военнослужащим существенно смягчилась. Если раньше их старались не притеснять, но и не поощрять, то теперь они вышли из тени и заговорили в полный голос. В ноябре 1950 г. в Бад-Болле прошла первая встреча ветеранов. С этого момента ветеранские организации начали расти как грибы после дождя, хотя их политические амбиции и влияние оставались весьма ограниченными. Аденауэр, ранее избегавший высказываться по вопросу военных преступников, начал обхаживать потенциальных кандидатов в новую армию. «Никто не должен порицать профессиональных солдат за их деятельность в прошлом, — заявил Аденауэр в парламенте в апреле 1951 г. — Главу о коллективной вине милитаристов следует закрыть раз и навсегда»[120]. Реабилитация вермахта довольно быстро потянула за собой и реабилитацию ваффен-СС: в 1953 г., выступая в Ганновере, Аденауэр заявил, что у «вооруженных» и «обычных» СС нет ничего общего, кроме названия.

Бывшие солдаты и офицеры, в свою очередь, громко заявляли, что не готовы брать в руки оружие, пока некоторые их товарищи несправедливо сидят в тюрьмах, а на доброе имя немецкого солдата бросают тень. Существенную моральную поддержку им оказал не кто иной, как легендарный генерал Эйзенхауэр, посетивший ФРГ в начале 1951 г. и заявивший: «Я не думаю, что немецкие солдаты лишились своей чести… Я пришел к убеждению, что нужно проводить реальную границу между немецкими солдатами и офицерами с одной стороны и Гитлером с его преступным сообществом — с другой»[121]. Корпоративная солидарность оказалась и в этот раз сильнее всех остальных соображений.

Идея освобождения «честных солдат» объединила в начале 1950-х гг. значительную часть западногерманского общества. Главной организацией, выступавшей в качестве координационного центра помощи военным преступникам, стал так называемый Гейдельбергский кружок юристов, созданный еще весной 1949 г. Уже на следующий год кружок передал Макклою обширный меморандум. Выступая под маской нейтральности, организация требовала строгого соблюдения законных процедур и принципов, в первую очередь освобождения от наказания за все деяния, не являвшиеся преступными на момент их совершения. Нужно сразу оговориться, что далеко не все западногерманские юристы поддерживали эту позицию; к примеру, правовед Густав Радбрух и юрист Вильгельм Киссельбах считали, что нацистские законы с самого начала являлись неправовыми, и в таких случаях приобретают решающее значение вопросы морали и справедливости.

В 1951 г. на свет появилась организация под весьма благозвучным названием «Тихая помощь военнопленным и интернированным». Под «военнопленными и интернированными» при этом понимались военные преступники, отбывавшие сроки в тюрьмах. Организация развернула активную работу по их освобождению. Возглавила «Тихую помощь» принцесса Хелена Элизабет Изенбургская — представительница старых консервативных кругов, в свое время вполне лояльная к нацистскому режиму. Ее ближайшими помощниками стали люди, занимавшие в Третьем рейхе весьма солидные должности. В состав организации вошли и церковные деятели, поддерживавшие идею национального примирения на основе взаимного прощения. «Тихая помощь» имела довольно одиозную репутацию, в том числе благодаря связям с обществами бывших членов СС. Но наряду с ней существовало множество других, не менее одиозных организаций, порой под весьма красивыми названиями вроде «Рабочий комитет за правду и справедливость». Не стоит, впрочем, думать, что за военных преступников вступались только бывшие нацисты. Довольно бурную деятельность развернула, в частности, Евангелическая служба помощи — церковная благотворительная организация, во главе которой стоял Ойген Герстенмайер, участвовавший в заговоре 20 июля и проведший последние месяцы Третьего рейха в заключении.

К весне 1950 г. под контролем западных держав отбывали заключение более 3000 немецких военных преступников. Большинство из них находились в трех военных тюрьмах на территории ФРГ: в Ландсберге в бывшей американской зоне оккупации, Верле в британской и Виттихе во французской. Американцы к тому моменту согласились применять весьма великодушную практику, сокращая сроки заключения за примерное поведение. Однако западногерманские активисты требовали большего — полной амнистии! В ходе громкой пропагандистской кампании заключенных представляли едва ли не мучениками, страдающими за соотечественников. По данным опросов, невинными жертвами их считали две трети западных немцев. Церкви прямо говорили об «искуплении». Пресса смаковала недостатки «правосудия победителей» и утверждала, что настоящая его цель — не покарать злодеев, а обезглавить и унизить немецкий народ. Доходило до того, что жертвами произвола и террора называли эсэсовцев, которых судили во Франции за