Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов Страница 42

Одновременно три западные державы-победительницы согласовали Оккупационный статут, обеспечивавший их контроль над новым западногерманским государством. В соответствии с ним победители выступали в роли гарантов молодой демократии и сохраняли за собой достаточно обширные полномочия, включая право в случае чрезвычайной ситуации взять на себя всю полноту исполнительной власти. Ключевым контрольным органом становилась Союзная высокая комиссия в Петерсберге. Главной фигурой в ней был Джон Макклой, занимавший пост верховного комиссара Американской зоны оккупации Германии в 1949–1952 гг. Для нового западногерманского государства по-прежнему существовало множество ограничений — в частности, оно не могло проводить свою собственную внешнюю политику.

Эти ограничения будут довольно быстро отменяться, а в 1955 г. Оккупационный статут и вовсе станет достоянием истории. Тем не менее незримое (а иногда и весьма зримое) присутствие западных держав-победительниц в роли гарантов демократической системы оказывало заметное влияние на внутренние процессы в ФРГ. Позволяет ли это говорить, что американцы заставили западных немцев быть демократами (как приходится иногда слышать)? Ответ будет отрицательным: можно заставить политиков вести себя определенным образом, но заставить целое общество думать и действовать так, как тебе угодно, в рамках хоть сколько-нибудь демократической системы невозможно. Победители прекрасно понимали это и старались договариваться с западными немцами. Политическая элита ФРГ, в свою очередь, обладала достаточно серьезной свободой маневра. Аденауэр раз за разом добивался от «контролеров» новых и новых уступок. И уж тем более не могли победители силой заставить среднестатистических Михеля или Ренату отдавать свои голоса за демократические партии, быть лояльными к новому государству или переосмысливать собственное прошлое.

Как относились ко всему происходящему сами западные немцы? По данным опросов, большинство из них приветствовало создание самостоятельного государства, хотя лишь небольшая их часть проявляла интерес к процессу выработки конституции, а подавляющее большинство ничего не знало о содержании Основного закона. Жители западных оккупационных зон в целом относились к политической борьбе без особого энтузиазма. Согласно проведенному в 1946 г. опросу, только 14 процентов считали профессию политика достойной, подавляющее большинство опрошенных не демонстрировало никакого интереса к политическим вопросам и не собиралось участвовать в партийной деятельности. Три года спустя почти три четверти западных немцев заявляли о своем нежелании занимать какие-либо политические посты.

Время оккупации закончилось. Что представляло собой западногерманское общество в момент основания ФРГ? Как оно относилось к своему недавнему прошлому, настоящему и будущему? Здесь нам вновь потребуется обратиться к данным опросов.

На первый взгляд, их результаты внушали оптимизм. При ответе на вопрос о том, кого следует считать величайшим государственным деятелем в германской истории, Гитлера выбирали не более 10 процентов респондентов. Лишь каждый восьмой западный немец был готов проголосовать за «нового Гитлера» на выборах, и только 18 процентов поддержали бы жесткую диктатуру в принципе. Если исходить из представления (как уже говорилось выше, совершенно ложного), что в годы Третьего рейха нацизм поддерживали все немцы от мала до велика, может показаться, что «час ноль» действительно случился и огромные изменения налицо. Однако реальность была куда сложнее.

Действительно, величайшим немецким политиком Гитлера в 1952 г. называли лишь 10 процентов западных немцев. Однако еще более 20 процентов считали его отличным лидером, пусть порой и допускавшим ошибки. К числу ошибок относили в первую очередь войну; без нее он вошел бы в историю как положительная фигура, считала половина опрошенных. Примерно такая же доля западных немцев полагала, что национал-социализм — хорошая идея, просто не очень удачно реализованная. Больше трети опрошенных положительно относились к Герману Герингу. Более 40 процентов считали, что во времена Третьего рейха хорошего было больше, чем плохого (доля считавших наоборот оказалась существенно меньше), и называли период с 1933 по 1939 г. лучшим временем в германской истории. Лучшим годом был выбран 1937-й. При этом около 80 процентов опрошенных называли худшим временем в истории страны первые послевоенные годы.

Если проводившие опрос отклонялись хоть на шаг в сторону от обсуждения непосредственно нацизма, выяснялись не менее интересные вещи. Так, в рейтинге самых выдающихся немецких деятелей первое место в начале 1950-х гг. прочно удерживал Отто фон Бисмарк — за него голосовали более трети опрошенных. Железный канцлер, разумеется, нацистом не был, однако воспринимался как правитель глубоко авторитарный. Почти половина западных немцев соглашалась с тезисом о том, что стране нужна всего одна партия, зато сильная и национально ориентированная. Больше трети были готовы отказаться от демократических прав и свобод в обмен на экономическое благополучие. В ответ на прямой вопрос, какое правительство они предпочли бы — обеспечивающее процветание или гарантирующее свободы, — первый вариант стабильно выбирали вдвое больше немцев, чем второй. Сорок процентов были убеждены, что индивид всегда должен без раздумий повиноваться властям. Правда, три четверти выступали при этом за независимую прессу и свободу слова. Немцы «до сих пор еще преимущественно верноподданные, а не носители государства», писал в начале 1960-х Карл Ясперс[106].

К данным этих опросов, конечно, надо относиться с известной осторожностью. В 1946–1949 гг. американские оккупационные власти не раз пытались измерить уровень демократического самосознания немцев. При этом составлялись разные анкеты с различным набором вопросов, и они давали довольно-таки противоречивые результаты: одни показывали, что подавляющее большинство немцев разделяют базовые демократические ценности, другие рисовали куда менее радужную картину. Тем не менее все современные исследователи сходятся во мнении: в момент основания ФРГ убежденными и последовательными сторонниками демократии было лишь меньшинство западных немцев. Другой вопрос, что именно это меньшинство составило авангард перемен.

С расовыми и национальными предрассудками дело тоже обстояло плачевно. Около половины западных немцев полагали, что представители одних наций больше, чем другие, подходят для того, чтобы занимать общественные должности, а около трети не хотели бы видеть евреев в своей стране или как минимум требовали ограничить их права. Согласно другому опросу, 37 процентов западных немцев заявляли, что уничтожение «неарийцев» было продиктовано необходимостью, 70 процентов — что не могут представить себе брак с евреем или еврейкой. Почти половина выступила против наказания за антисемитизм. Еще в 1951 г. каждый пятый западный немец полагал, что евреи сами как минимум отчасти виноваты в том, что произошло с ними в Третьем рейхе. В 1951–1953 гг. в ФРГ произошло 35 случаев осквернения еврейских кладбищ.

Что касается личной ответственности за действия Третьего рейха, то подавляющему большинству западных немцев эта идея была чужда; они по-прежнему предпочитали считать себя жертвами. От 70 до 80 процентов опрошенных стабильно отрицали, что немецкий народ несет ответственность за Вторую мировую войну. Когда в 1951–1952 гг. бывший генерал