Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки Страница 39

Паскевич положительно отметил идею переправы через Дунай выше по течению, что позволило бы установить контакт с «самыми воинственными племенами Турции», такими как сербы, болгары и черногорцы. «Обращая против Турции ея собственное население», этот план, по словам Паскевича, «сохраняет наши силы и сберегает русскую кровь»[460]. Однако Паскевич полагал необходимым подготовить переправу выше по течению предварительным захватом Силистрии, которая оградила бы русские коммуникации в Валахии от возможной турецкой атаки[461]. Тем временем необходимо было подготовить сербов и болгар к восстанию, которое должно было совпасть с началом кампании в апреле. В то время как в предыдущих войнах на помощь сербам и болгарам посылались только малые русские отряды, на этот раз отправка целого корпуса сделала бы возможным захват не только Видина, но и Белграда. Тем самым сербы «почувствуют возможность независимости от ига турецкаго»[462].

Ответ Паскевича на военный план Николая I свидетельствовал о тенденции следовать тактике осадной войны на нижнем Дунае и тем самым отклоняться от предложенной им же самим стратегии мобилизации балканских христиан. Эта тенденция еще более очевидна в плане действий, предложенном генерал-адъютантом Ф. Ф. Бергом в ноябре 1853 года. Берг, координировавший рекогносцировку в Европейской Турции накануне войны 1828–1829 годов, по сути, предлагал повторить успешную кампанию 1829 года. Он признавал, что враждебное отношение Великобритании и Франции не позволяло русскому флоту поддерживать армию, как это имело место в 1828–1829 годах, что делало невозможным захват Варны. Однако в остальном Берг следовал подходу русских стратегов в той войне и советовал взять Силистрию и Рущук для того, чтобы установить «прочный операционный базис»[463]. Это заставит османское войско выйти из своего неприступного лагеря в Шумле, и его вероятное поражение в полевом сражении «поставит под наш контроль большую часть Болгарии». Хотя его план предполагал действие вспомогательного корпуса между Малой Валахией, Видином и Софией для того, чтобы «увлечь сербов и вооружить болгар», Берг был против того, чтобы направлять туда основные силы русской армии. По его мнению, это привело бы к опасному удалению русских войск от своей территории и сделало бы их заложниками настроений сербов, а также жертвами скудности их страны и прилегающих областей. В конце концов, дорога на Адрианополь через Силистрию была в два раза короче дороги через Софию[464].

Первая реакция Николая I на эти соображения свидетельствовала о растущей роли населения как фактора военного планирования. В своих замечаниях на мысли фельдмаршала царь признавал значимость Силистрии, особенно если бы «по примеру 1828 и 29 годов, направление наше было бы на Шумлу, Варну или на Балканы». В то же время царь отмечал, что переправа выше по течению у Рущука была более логична, если целью России была мобилизация христианских единоверцев, как это предлагал сам Паскевич. Николай I полагал, что благодаря переправе у Рущука русская армия оказалась бы «среди болгар и близ сербов». Царь все еще находил возможным наступать далее, «только ежели восстание христиан будет общее». С этой точки зрения захват Рущука с большей вероятностью спровоцировал бы такое восстание, чем захват Силистрии, которая находилась дальше от территорий, преимущественно населенных христианами[465].

Мысль о переправе у Рущука была первоначально предложена Горчаковым, который указал на трудность переправы у Видина, более плотно занятого османскими войсками. После высадки на южном берегу Дуная сорокатысячный русский корпус должен был остаться в Западной Болгарии на зиму 1854–1855 годов, что «будет иметь самое выгодное влияние на возстание православных племен»[466]. Отдельные русские отряды должны были «распространить поиски в направлении Балканов и Сербии, дабы возбудить и поддержать возстание тамошних православных племен»[467]. Горчаков также отмечал, что уже весной и летом 1854 года может возникнуть необходимость отправки отряда из Малой Валахии в Сербию, «если сербы сами собой начнут возстание против турок». По мнению Горчакова, подобная мера не противоречила бы намерению царя не публиковать до 1855 года прокламаций к православным единоверцам. Горчаков предполагал, что балканские христиане возьмутся за оружие по своей собственной инициативе в течение 1854 года, а появление русских войск будет тому способствовать, не компрометируя русское правительство в глазах «нейтральных европейских держав»[468]. Одновременно российский главнокомандующий надеялся на антиосманское восстание в соседней с греческим королевством Фессалии. Сообщения о подготовке такого восстания поступали с осени 1853 года[469]. Тем временем Горчаков приступил к формированию отрядов болгарских волонтеров и хвалил храбрость валашской пограничной стражи, которая патрулировала левый берег Дуная совместно с русскими казаками[470].

Предложения Горчакова могли быть навеяны И. П. Липранди, который сопроводил свой «Краткий очерк этнографического, политического, нравственного и военного состояния христианских областей Турецкой империи», рассмотренный в предыдущей главе, обзором театра военных действий на конец 1853 года. В этом обзоре Липранди утверждал, что концентрация османских сил у Видина представляла собой военную хитрость, целью которой было подготовить настоящую атаку на южном Дунае на границе Молдавии и Валахии, в месте, где русские коммуникации были наиболее уязвимы. Липранди также полагал, что османы сконцентрировали войска у Видина с целью спровоцировать антироссийское восстание пандуров в Малой Валахии. Он был уверен, что лидеры Валашской революции 1848 года присутствовали в Видине с тем же намерением[471].

Для того чтобы разрушить замысел османов, Липранди предлагал организовать «малую войну» в тылу у османских войск, сконцентрированных у Видина, с помощью волонтерских отрядов, сформированных из болгарских гайдуков. Такая война должна была препятствовать сбору османских сил на нижнем Дунае и противодействовать усилиям французов и англичан настроить болгар против России. По мнению Липранди, набор гайдуков можно было осуществить, «не подвергнув массы народа мести Турецкаго Правительства». Малая война посредством болгарских гайдуков, вероятно, привлекла бы и боснийских ускоков, православных албанцев и даже их мусульманских соплеменников, а также турок Делиорманского леса[472]. По мнению Липранди, отряды охотников-гайдуков были незаменимы, если российское командование намеревалось переносить боевые действия на правый берег Дуная и особенно в расположенные к югу от Балкан области с исключительно болгарским сельским населением[473].

В другой записке, поданной в это же время, Липранди отмечал, что малая война с участием болгарских гайдуков также помогла бы России в случае возможной высадки англо-французских сил в Европейской Турции[474]. Прежде всего, Липранди сомневался, что французские и британские войска смогли бы существенно помочь османам. Принимая во внимание религиозную вражду и соперничество, которые существовали между этими нациями, любая попытка создать общий военный лагерь под Адрианополем привела бы