Император Юстиниан Великий и наследие Халкидонского Собора - Михаил Вячеславович Грацианский Страница 33

В то же самое время обозначилась новая возможность для примирения, которая, впрочем, была вполне задействована лишь десять лет спустя. Эту возможность предоставили так называемые скифские монахи.

Дело скифских монахов уже достаточно было изложено в литературе, и сам по себе этот сюжет более не заслуживает, по-видимому, специального рассмотрения. Здесь мы ограничимся тем, что отошлем читателя к соответствующей литературе[489].

Заслуга скифских монахов состоит в том, что они первыми подчеркнули важность тезиса «един из Троицы пострадал во плоти» (unus ex Trinitate passus est carne) в качестве возможной формулы для примирения православных и монофиситов. Мы впервые встречаем эту так называемую теопасхитскую формулу уже в 519–520 гг., то есть в ранний период прохалкидонского переворота, когда Юстиниан делал свои самые первые шаги на пути к самостоятельной церковной политике[490].

Скифские монахи, которые выдвинули для активного богословского обсуждения указанную формулу, впервые появились на церковно-политической сцене в свите Виталиана[491]. Весьма показательно, что Юстиниан не сразу уяснил для себя полезность этой формулы. По всей видимости, это было связано с тем, что она при своем первом появлении выступила в таком контексте, который не позволил выяснить ее применимость в отношениях с антихалкидонитами[492]. Письмо Юстиниана к папе Гормизду, в котором он требует от папы решения о соответствии данной формулы православному учению, не дает возможности предположить, что для Юстиниана это решение было действительно важным. Дело скорее выглядит так, что Юстиниан хотел как можно быстрее покончить с этим вопросом и был готов принять любой вердикт папы[493]. В то время ему было более важно сохранить только что достигнутый церковный мир[494]. Однако уже вскоре Юстиниан резко изменил свою позицию в отношении этой формулы и прямо призвал папу признать ее православие[495].

Теопасхитская формула, во-первых, не звучала однозначно монофиситски, как Трисвятое с прибавкой Петра Кнафея, которое как будто бы принижало человеческую природу во Христе, говоря, что «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, распятый за нас» (греч. σταυρωθεὶς δι' ἡμᾶς, слав. распныйся за ны). Во-вторых, эта формула была приемлемой для православных, потому что она подчеркивала человеческую природу Бога Слова через упоминание воплощения. Как формула, восходившая к свт. Кириллу Александрийскому, она также имела большой шанс быть воспринятой антихалкидонитами как возможная формула примирения.

Давление на папу по данному вопросу еще более усилилось, когда в сентябре 520 г. сам император Юстин, вместе с Юстинианом, написал папе по поводу этой проблемы, приложив к своим письмам челобитную монахов Сирии Второй, которые равным образом поддерживали указанную формулу[496].

Впрочем, на основе этой переписки можно также увидеть, что папа хотя и не мог оспорить православия этой формулы, однако находил постановку вопроса о ней излишней, поскольку очевидным образом не считал необходимым изобретение какой-либо компромиссной формулы для примирения с антихалкидонитами, явно отвергая саму идею примирения[497].

Папа Гормизд умер 6 августа 523 г. С момента отправления Гормиздом вышеупомянутого письма Юстину[498], в котором он высказал свое мнение о ненужности теопасхитской формулы, и до самого конца правления Юстина у нас нет других указаний на то, что эта компромиссная формула когда-либо вставала на повестку дня в переговорах с папой или с антихалкидонитами. Похоже, что в это время по не вполне понятным причинам правительство было вынуждено отказаться от проведения по отношению к антихалкидонитам политики примирения[499].

II.4. Основания и периодизация политики Юстиниана по отношению к антихалкидонитам

У нас нет никаких свидетельств того, что вплоть до конца правления Юстина предпринимались серьезные попытки достичь примирения с антихалкидонитами, или по крайней мере свидетельств того, что подобные планы разрабатывались или обсуждались. Лишь после вступления на престол Юстиниана, причем далеко не сразу, стали прилагаться усилия к проработке компромисса. Что могло подтолкнуть Юстиниана в данном направлении, однозначно не ясно; приписывать его активную примиренческую позицию по отношению к антихалкидонитам только влиянию Феодоры было бы неподобающим упрощением, что мы и намерены продемонстрировать в дальнейшем по ходу нашей работы.

Причины такого отношения Юстиниана к церковному и богословскому расколу следует, по-видимому, искать в богословских воззрениях самого Юстиниана. Вполне вероятно, что в период правления Юстина, пока длилась, так сказать, военная фаза в отношениях с антихалкидонитами, он еще не был в достаточной мере знаком с учением и богословской аргументацией противников Халкидонского Собора. Другой вероятной причиной могло быть то, что, не будучи поначалу достаточно влиятельным и самостоятельным, он чувствовал себя обязанным осуществлять общую программу прохалкидонской партии, которая возвела на престол его дядю.

Юстиниан, который очевидным образом обладал вполне миролюбивым и уравновешенным характером, с самого начала своего правления был привержен идее компромисса в тех случаях, где компромисс представлялся возможным. В сущности, сторонников и противников Халкидонского Собора разделяло весьма немногое: отсутствие единства наблюдалось лишь относительно слов «Халкидонский Собор», «“Томос” Льва» и относительно догматической формулы «в двух природах» или «из двух природ», спор о которой был вызван излишне прямолинейными и, по-видимому, недостаточно продуманными выражениями папского «Томоса». В этой связи следовало предпринять две меры. Во-первых, поскольку упоминания Халкидонского Собора нельзя было так просто избежать (что было продемонстрировано политикой «Энотикона»), то должны были подчеркиваться только те аспекты его постановлений, которые не могли вызвать у антихалкидонитов протеста, — в частности, осуждение Нестория и Евтиха. Во-вторых, нужно было показать, что учение об одной природе во Христе было по сути своей тождественно учению о двух природах. В качестве последнего средства оставалась отмена или пересмотр отдельных решений Халкидонского Собора. Следовало, однако, постараться сохранить неизменной основу его решений: например, всячески избегать осуждения «Томоса» и личности папы Льва, при этом по необходимости пересматривая решения относительно писаний некоторых персон, принятых Собором.

Новая политика, которая развивалась согласно этим основополагающим принципам, включала следующие фазы[500]:

1. 531–536 гг. — попытки достижения компромисса на основе теопасхитской формулы и их неудача. Параллельно с этим — борьба за признание, пусть даже и частичное, Халкидонского Собора антихалкидонитами как такового, на котором были осуждены Несторий и Евтих. Император и папа выступают в целом единым фронтом против антихалкидонитов. Первый серьезный раскол антихалкидонского движения (на юлианистов и севириан).

2. 536–553 гг. — спор о Трех Главах. Пересмотр и дополнение некоторых постановлений Халкидонского Собора. Параллельно с этим — выработка богословия, призванного устранить различия между сторонниками и противниками Халкидонского Собора. Император и антихалкидониты