Рассказы о временах Меровингов - Огюстен Тьерри Страница 3

Хильперик вступил в Париж без всякого сопротивления и разместил своих воинов в башнях, защищавших мосты этого города, в то время окруженного Сеной.

Но прочие три брата, узнав о таком внезапном нападении, соединились против того, который самовольно хотел захватить долю отцовского наследия, и быстрыми переходами пошли на Париж с большими силами[13]. Хильперик не дерзнул противостать им и, отказавшись от своего предприятия, подчинился условиям полюбовного раздела. Этот раздел всей Галлии и значительной части Германии совершен был по жребию, подобно тому как полвека назад поделились между собой сыновья Хлодвига. Составлено было четыре доли, соответствовавшие, с небольшими изменениями, четырем участкам, носившим наименования королевства Парижского, королевства Орлеанского, Нейстрии и Австразии.

На долю Хариберта выпал участок дяди его Гильдеберта, то есть королевство, названное по имени города Парижа; оно простиралось полосой от севера к югу и заключало в себе Санли, Мелён, Шартр, Тур, Пуатье, Сент, Бордо и города пиренейские. Гонтран получил, с Орлеанским королевством, уделом дяди своего Хлодомира, всю землю бургундов, от Соны и Вогезских гор до Альп и Прованского моря. Долю Хильперика составило владение отца его – королевство Суассонское, которое франки называли Неостер-рик (Neoster-rik) или Западным королевством, граничившее к северу Шельдой, к югу течением Луары. Наконец, Восточное королевство, или Остер-рик (Oster-rik) досталось на долю Сигеберта, соединившего таким образом в своем участке Оверн, весь северо-запад Галлии и Германии, до рубежей саксов и славян[14]. Впрочем, города, кажется, считались отдельно, и только число их послужило основанием в составлении этих четырех участков, потому что, независимо от странности подобного поземельного раздела, встречается много чересполосных владений, образование которых невозможно объяснить иначе. Таким образом, Руан и Нант причислены к Хильперикову королевству, а Авранш – к королевству Хариберта, владевшего Марселем; Арль принадлежал Гонтрану, а Авиньон – Сигеберту. Наконец, Суассон, столица Нейстрии, был как бы окружен четырьмя городами, Санли и Мо, Ланом и Реймсом, принадлежавшими двум королевствам, Парижскому и Австразийскому.

Когда жребий определил каждому особую часть городов и поместий, братья, присягнув на мощах святых угодников, обещали довольствоваться своей долей и не захватывать лишнего ни силой, ни хитростью. Клятва эта скоро была нарушена: Хильперик, воспользовавшись отсутствием брата своего, Сигеберта, воевавшего в Германии, напал врасплох на Реймс и овладел как им, так и многими другими соседними городами. Но он не долго пользовался этим завоеванием: Сигеберт, возвратившись победителем из-за Рейна, отнял один за другим свои города и, преследуя брата до самых стен Суассона, разбил его и овладел столицей Нейстрии.

Имея общий характер варваров, у которых горячность пылка, но не продолжительна, братья примирились и снова поклялись не предпринимать ничего друг против друга. Оба они были буйны, заносчивы и мстительны; напротив того, Хариберт и Гонтран, будучи старше и не так пылки, любили мир и спокойствие. Вместо грубой и воинственной осанки своих предков Хариберт любил принимать спокойный и несколько мешковатый вид властей, которые в галльских городах творили суд по римским законам. Он даже имел притязание слыть знатоком в законоведении, и никакая лесть не была ему так приятна, как похвала его судейской ловкости в разборе запутанных дел или искусству, с каким он, германец по языку и происхождению, изъяснялся и спорил по-латыни[15]. В характере короля Гонтрана, обыкновенно кроткое и почти патриархальное обращение, по странной противоположности, соединялось с порывами внезапной ярости, достойной лесов Германии. Однажды за потерянный им охотничий рог он предал пытке многих свободных людей; в другой раз велел умертвить благородного франка по подозрению в убийстве буйвола в королевском поместье. В минуты хладнокровия он показывал некоторое чувство порядка и законности, особенно выражавшееся в его религиозном усердии и покорности епископам, которые в те времена были живым образцом благочиния.

Напротив того, король Хильперик, будучи полудиким вольнодумцем, подчинялся только своей прихоти, даже в тех случаях, когда дело касалось церковных догматов и католической веры.

Власть духовенства для него была нестерпима, и он находил особенное наслаждение уничтожать завещания, составленные в пользу монастыря или церкви.

Нравы и поведение епископов были главным предметом его застольных острот и шуток; одного он честил безмозглым, другого – бесстыдником, того – болтуном, а этого – сластолюбцем. Возрастанию несметных богатств, которыми обладала церковь, влиянию в городах епископов, воспользовавшихся со времени владычества варваров большей частью прав прежнего муниципального управления, – всему завидовал Хильперик, не находя средств присвоить их себе. Вырывавшиеся у него жалобы были не без основания, он говаривал часто: «Наша казна беднеет, достояние наше отходит на церкви! Истинно царствуют в городах одни епископы»[16].

Все вообще сыновья Хлотаря I, кроме Сигеберта, самого младшего, были в высшей степени невоздержанны: они почти никогда не довольствовались одной женой, покидали супруг своих без всякого сожаления, тотчас после брака и потом снова возвращали их к себе по минутной прихоти. Благочестивый Гонтран менял жен своих почти так же часто, как и оба других брата, и, подобно им, тоже держал наложниц, из которых одна, по имени Венеранда, была дочь галла, приписанного к фиску.

Король Хариберт разом взял себе в любовницы двух сестер, удивительных красавиц, бывших в числе прислужниц супруги его, Ингоберги; одна из них называлась Марковефа и была в монашестве; другая звалась Мерофледой; обе они были дочери ремесленника, занимавшегося выделкой шерсти, родом варвара, и притом лита королевского поместья[17].

Ингоберга, ревнуя своего мужа к двум этим женщинам, употребляла все возможные старания, чтобы отстранить его от них, но не успела. Не смея, однако, ни оскорбить своих соперниц, ни прогнать их, Ингоберга придумала хитрость, посредством которой надеялась отвратить короля от недостойной связи. Она призвала отца этих молодых девушек и заставила его на дворцовом дворе расчесывать шерсть. Когда он работал, трудясь изо всех сил, чтоб выказать свое усердие, королева, стоявшая у окна, призвала мужа: «Поди сюда, – сказала она, – посмотри, какая тут новость». Король подошел, поглядел во все глаза и, не видя ничего, кроме чесальщика шерсти, нашел, что шутка никуда не годится, и рассердился[18]. Затем произошло горячее объяснение между супругами и произвело действие, совершенно противное тому, которого ожидала Ингоберга: она была отвергнута, а король женился на Мерофледе.

Вскоре, найдя, что одной законной жены ему не довольно, Хариберт торжественно возвел в сан супруги и королевы бедную девушку по имени Теодегильда, дочь пастуха. Спустя несколько лет Мерофледа скончалась и король поспешил вступить в брак с сестрой ее Марковефой. Этим он впал, по церковным