Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - Виктор Валентинович Таки Страница 26

проявляли сильного желания воевать на стороне России, Липранди находил возможным привлечь этих людей под русские знамена, «если с ними обойтись поласковее или внимательнее соображаясь с их духом». Демонстрируя свое знание балканского гайдучества, Липранди рекомендовал разделить 900 пеших волонтеров на 30 отрядов по 30 человек в каждом (что соответствовало численности балканской четы) и предоставить их вожакам действовать независимо друг от друга, подчиняясь только самому командиру корпуса[298].

Организация столь пестрой по составу силы была нелегким делом и требовала особых качеств от командующего. Липранди писал, что «обращение с Азиатцами или соседними полудикими христианскими народами должно быть совершенно другое, нежели с регулярным солдатом». Командующий партизанским корпусом «должен уметь понимать дух и свойство каждого из них, должен выйграть их доверенность; уметь быть начальником в деле, товарищем на биваках, и посредством справедливой, но расчетливой строгости, уметь ежеминутно укрощать их дерзость и взаимные частые пагубные распри». Способный объясниться со всем своим многоязычным воинством, командующий летучим корпусом выступает в записке Липранди неким военным аналогом ренессансного uomo universale, обнимающим «все отрасли военной науки, ибо он и вербовщик, и квартирмейстер, и инженер, и продовольствователь, и распорядитель и полководец своей партии».

Липранди был уверен, что внезапное появление летучего корпуса партизан в Балканских горах «произведет ужас в жителях магометанского исповедания и покорит их влиянию Христианских с ними смешанных народов или удалит от театра войны». В любом случае Липранди ожидал, что летучий корпус «уничтожит их кровожадную свирепость и отвратит возможность народной войны, столь опасной и влекущей за собой всегда неминуемо пагубные последствия наступательному войску», как было убедительно доказано опытом Наполеоновских войн в Испании и России[299]. Рассеявшись по обширной территории малыми группами, партизаны «разливали бы страх – единственное средство для обуздания варваров, отогнали бы жителей мусульман и запечатлели бы выгодные для нас мнения в болгарах и других за Дунаем христианских народов». Сопровождаемая такими отрядами русская армия находила бы больше поддержки со стороны местного населения по мере своего продвижения вглубь Европейской Турции.

Липранди усматривал в опыте кампании 1828 года доказательство от противного собственной правоты. Он отмечал, что при появлении русской армии под Шумлой в ее расположение стали прибывать многочисленные болгарские, греческие и турецкие перебежчики и депутаты из окрестных селений, прося защиты и предлагая свои услуги. Однако после того, как наступление русских войск застопорилось, а сами они не заняли всей территории, оставшейся у них в тылу, поток перебежчиков и депутатов сократился и в конце концов «многих болгар подозревали в разбойных убийствах [русских] солдат»[300]. Если бы предлагаемый партизанский корпус был создан уже в 1828 году, рассуждал Липранди, мусульманские жители не посмели бы скрываться в лесах, а благорасположенность болгар к русским сохранилась бы, «обратив против неприятеля орудие малой войны, столько причинившей нам вреда»[301].

В марте 1829 года новый главнокомандующий И. И. Дибич принял проект Липранди и поручил ему исполнить задуманное[302]. Однако набор волонтеров шел медленно, и некоторые из добровольцев впоследствии отказывались от участия в отряде под разными предлогами. Волонтеры рассчитывали на вознаграждение, которого Дибич не предоставил. Они также пристально следили за ходом боевых действий, и только решительная победа русской армии в сражении при Кулевче в конце мая подстегнула их решимость. К началу июня Липранди удалось собрать 950 человек у Калафата на Дунае (650 пеших и 300 конных)[303]. Среди них были ветераны Первого сербского восстания 1804–1813 годов, бывшие этеристы и кирджалии, действовавшие поблизости от горы Олимп, в области Шар-Дага (Шар-Пла́нина) и Карадага, а также в окрестностях Приштины и Призрена в первые десятилетия XIX столетия. Во главе этого разношерстного и многоязычного воинства Липранди был передан в подчинение генерал-майора В. Я. Руперта, чей отряд занимал Силистрию. По предложению Руперта Липранди патрулировал дороги, проходившие через Делиорманский лес и ставшие опасными из‑за действий мусульманских партизан[304].

Как и предвидел сам Липранди в своей записке, командование партизанским отрядом было нелегким делом, особенно ввиду того, что начальство не предоставило ему казаков из‑за острой нехватки войск. В результате Липранди оказался один «между людьми, волнуемыми различными необузданными страстями, буйных, готовых к заговорам, к мятежам, к убийству и ко всем злодеяниям»[305]. Гульба и пляски продолжались в лагере партизан всю ночь напролет, а сами они то и дело палили из пистолетов так, что иногда ранили друг друга. У Липранди не было никакой возможности пресечь эти беспорядки, поскольку любая подобная попытка вызвала бы громкий ропот среди партизан о нарушении «природных обычаев», после чего они просто разошлись бы. К счастью, Липранди были хорошо известны особенности его подопечных, и он сумел стать их «атаманом». Поначалу он первым вступал в опасные ущелья, давая своим волонтерам возможность оценить его храбрость, так что последние вскоре начали прикрывать его при любой опасности. В ряде случаев личная отвага Липранди позволяла ему предотвратить бунт среди волонтеров и распадение отряда.

Вскоре Липранди получил приказ Киселева начать «систематическое очищение Делиорманского леса». По его собственному признанию, этой цели можно было достичь, изгнав жителей из укрепленных ущелий и лесов и предав огню их селения, дабы лишить их убежища на зиму и тем самым заставить удалиться в западную часть Балкан. Однако это было непростым делом, принимая во внимание размеры Делиорманского леса и количество его обитателей. Поэтому Липранди избрал другую стратегию[306]. Когда его волонтеры захватили в плен жителей селения Каурги, Липранди приказал их накормить и отчитал своих гайдуков за бесцеремонное обращение с женщинами-мусульманками, задевшее честь их мужей, отцов и братьев. В то же время Липранди постарался пристыдить мужчин-мусульман за то, что они оставили свои жилища, что, по его утверждению, было нарушением шариата, поскольку лишало их возможности правильно исполнять намаз и абдест[307]. Липранди сумел убедить пленников раскаяться в своих действиях посредством психологической манипуляции: он заставил их думать, что день их пленения был днем именин Николая I и что своим помилованием они обязаны именно этому счастливому обстоятельству. Липранди отпустил четырех пленников передать его послание другим жителям Делиормана, все еще сидевшим в засадах. По его собственному признанию, он стремился вызвать у местных жителей чувство «признательности и благодарности», которые гораздо сильнее действуют на османов, чем на европейцев[308].

В результате пропагандистских усилий Липранди жители одиннадцати деревень вернулись в свои жилища и сложили оружие. В обмен они получили охранные листы, на которых командиры соседних российских отрядов должны были еженедельно делать отметки о том, что они остаются мирными и несут