История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес Страница 25

времена в небольших городках главным местом общения женщин были прачечные. Однако посмотрим, как ведут себя горожанки в продовольственных лавках: они очень быстро начинают ждать от продавца не просто «обслуживания», как от кассирши в супермаркете, но «общения». Коммерсант должен знать своих клиенток, знать их предпочтения и предвидеть, что именно они собираются купить. Дело не только в качестве товара: каким бы вкусным ни был хлеб в булочной, это не спасет торговое учреждение, если продавщица необщительна: ей следует знать своих покупательниц и уметь их принять, чтобы поддержать свою репутацию и обеспечить себе клиентуру[56].

Среди торговцев особое место принадлежит продавцу ма ленького продуктового магазина, потому что даже по ассортименту товаров, которые у него покупаются, можно судить о частной жизни клиентов: он знает их вкусы, дома ли они или в отъезде, ему известно, когда у кого праздник, кто чем болен, кто переживает не лучшие времена. Если только про давец — или продавщица — никуда не торопится и включается в игру, покупка продуктов сопровождается с виду безобидной и ни к чему не обязывающей беседой, во время которой, однако, происходит обмен некоторым количеством персональной информации. Посторонние при этом слышат лишь вы зывающие ироническую улыбку банальности, однако Майоль справедливо отмечает важность контекста, знание которого помогает собеседникам отлично понять друг друга. Сентенция «Что вы хотите, дело молодое» сообщает продавцу, что внук мадам X по-прежнему живет со своей подружкой[57]. Правила приличия позволяют сказать все, не сказав как бы ничего конкретного. И именно потому, что эти банальности под видом житейской мудрости сами по себе не несут в себе никакого смысла, при условии знания контекста из них можно многое понять.

…и мужнины

Мужчины предпочитают общаться в кафе. Не в тех, что находятся на больших улицах и куда заходит кто угодно, а в таких, где собираются завсегдатаи. Здесь известно, как кого зовут, у кого какие привычки: за каким столиком любит сидеть тот или иной клиент и какой напиток предпочитает. Посещение кафе подчиняется еженедельному или ежедневному ритму. Есть кафе поблизости от автобусной остановки или метро, куда заходят по пути с работы пропустить стаканчик с коллегами, прежде чем расстаться. В этой традиции воплощается переход от публичности рабочего пространства к приватности домашней обстановки. Есть также кафе, куда ходят по утрам в воскресенье выпить белого вина в компании друзей, которых знают с незапамятных времен… Разновидностей кафе множество.

Здешние разговоры отличаются от тех, что ведут в магазинах покупательницы с продавцами. Частная жизнь обсуждается меньше, говорят в основном о работе, о делах, о политике. Если же разговор переходит на личные темы, то это, как правило, сопровождается шутками о женщинах вообще, и личная жизнь каждого из участников беседы для непосвященных остается тайной. Эти обмены репликами также основаны на некоем неписаном своде правил, и грубоватые шутки являются своеобразным ключом к его пониманию. Все сказанное ни к чему не обязывает, а если кто-то вдруг обидится, то, значит, «он не понимает шуток»; тем не менее эти игривые шутки произносятся от первого лица…

В этих условиях понятна важность такого явления, как кафе: накануне I Мировой войны их насчитывалось во Франции 480 000, накануне II Мировой–500 000. Это более одного бистро на сотню жителей. Даже в крошечных городках было множество таких заведений, особенно в промышленных районах: в Рубе, например, в конце XIX века было одно кафе на 50 жителей! Выше уже говорилось, что успех кафе частично объяснялся теснотой народного жилья, и в исследованиях народной жизни постоянно упоминаются кабаре и забегаловки в качестве мест проведения досуга рабочих[58]. Во всяком случае, с середины XIX до середины XX века частная жизнь простого народа вне дома протекала в этих публичных заведениях, за которыми велось неусыпное наблюдение полиции и подвальных крыс, которых было здесь полно.

В этом смысле французы в рассматриваемый период жили в своем квартале и городке так же, как у себя дома. Это отмечает Колетт Петонне, отслеживая ежедневный маршрут одной старой дамы, которую органы социальной защиты надумали переселить: безусловно, она живет в жалкой конуре, но она у себя также и на улицах, и во всем квартале; что она будет делать в новой квартире, лишившись своего квартала?[59] Противопоставлять абсолютно частное домашнее пространство и публичное пространство за пределами дома свойственно буржуазии, тогда как для простого французского народа или неаполитанцев, описанных Сартром, это противопоставление не столь ярко выражено. Пространство квартала отличается от частного пространства, но эти отличия не столь сильны; напротив, квартал, окружая частное пространство, становится для него своеобразной защитной зоной. Обычаи квартала позволяют ему быть открытым, публичным пространством, но в то же время впускающим в себя частную жизнь каждого обитателя, который находит в нем поддержку, отклик, иногда запреты. Квартал помогает совершить переход от частного к публичному.

Разрушение и воссоздание

Недавний процесс урбанизации разрушил это замысловатое взаимодействие публичного и частного.

Чтобы передаваться от поколения к поколению, этой «культуре бедности»{22} требовались относительная стабильность населения и время для ассимиляции вновь прибывающих. Франция же в период с 1954 по 1968 год стремительно урбанизировалась, и доля горожан за эти четырнадцать лет выросла с 58,6% до 71,3%[60] и в дальнейшем прибавила несколько пунктов, составив в 1982 году 73,4%.

Агрессивное наступление урбанизации сопровождалось жилищным кризисом, который государство преодолевало спорными методами. В начале XX века было построено очень мало жилья, что объясняет сохранность бедных народных кварталов с их культурой. Однако дефицит жилья был таков, что строить новое приходилось целыми кварталами, на больших площадях. Уже было сказано, что большие жилые комплексы представляли собой прыжок в современность. Нас здесь интересуют в первую очередь совершенно новые кварталы, все жители которых были в них переселены. В истории еще не было ничего подобного. У обитателей этих новых кварталов не только нет никаких традиций, но им практически невозможно их создать, поскольку население в возрастном и семейном отношении очень однородное. Здесь очень не хватает пожилых людей: не бабушек, которые никогда не жили со своими детьми и внуками, но одиноких старушек, хранительниц памяти квартала, знавших, как здесь принято себя вести, и из-за занавески зорко следивших за тем, кто куда пошел… Что за жизнь может быть у квартала, когда в определенный момент все его жители уходят на работу или в школу?

Разобщенное пространство квартала

Взаимодействие частного и публичного в пространстве квартала затрудняется еще и тем, что новые городские архитектурные формы нарушают структуру этого пространства. Исчезают улочки, прокладывавшие