Джанет Чарльз - Одесское счастье Страница 80

Но чем дальше, тем чаще я забывала снять цепочку до возвращения Тристана. Тянула до крайнего момента, когда мы отправлялись спать. Она меня почему-то успокаивала. Я как вживую видела бабулю, протягивавшую мне то кольцо со словами: «Пригодится на крайний случай». Видела Влада, стоявшего передо мной на коленях.

                  * * * * *

Однажды вечером перед сном Тристан стянул с меня блузку и замер, увидев кольцо. Он еле выдавил одно-единственное слово:

– Кто?

Я похолодела.

Tell-told-told.

– Кто тебе это подарил? – спросил он.

– Что ты сказал? – Я заставила его повторить вопрос – старая одесская хитрость, – чтобы выкроить себе десять секунд на поиск подходящего ответа.

– Кто дал тебе это кольцо? – жестко повторил Тристан.

– Бабуля… когда мы с ней прощались.

Я прикусила губу. У нас в Одессе говорят: «Лучше бодяжная правда, чем чистая ложь».

Он снисходительно улыбнулся и облегченно выдохнул.

– Думаешь, оно принадлежало ей?

– А кому же еще? – применила я гениальную одесскую технику ответа вопросом на вопрос.

– Твоей маме. Хэлу досталось обручальное кольцо нашей матери.

Я кивнула. Конечно.

– Очень сексуально смотрится в твоем декольте, – заметил он. Его пальцы прочертили линию вдоль моей ключицы. – Выглядит дорогим.

– Оно бесценно, – рассердилась я, застигнутая врасплох горечью в собственном голосе.

                  * * * * *

Поначалу я не могла придумать, чем бы себя занять. Время текло быстро. Я сидела и смотрела, как оно стремительно неслось куда-то мимо. Джейн советовала наблюдать и адаптироваться. Мне оно не надо, чтобы местные держали меня за дурочку, как в тот раз, когда Тристан расписал им мой восторг по поводу автоматической гаражной двери. В основной своей массе американцы проявлялись сердечными и дружелюбными. Я с удовольствием слушала их терендеж, пока стояла в очереди на почте, гуляла по рядам в супермаркете или смотрела телевизор. Телик, если называть по-здешнему. На каждую тему в телике имеется отдельный телеканал. Гольф. Погода. Декор. Секс. Я смотрела про кулинарию, чтобы научиться готовить для Тристана настоящую американскую еду.

В Одессе у меня никогда не находилось времени просто посидеть и поприпухать. Я училась в школе, училась в институте, шустрила в транспортной компании и в брачном агентстве, выбивала с бабулей ковры, ходила на Привоз, таскала ведра с кипятком от плиты до ванной, чтобы постирать нашу одежду и постельное белье. А зараз я поимела возможность в свое удовольствие днями напролет читать книги, смотреть телик, лазить в Интернете, болтать по телефону с Молли, хотя та не могла подолгу разговаривать – постоянно срывалась за своими двойняшками. И все-таки я жалела, что в Эмерсоне не водилось конструкторских бюро, где бы обналичить мое верхнее образование.

Первые два месяца в Америке я провела словно в коконе. Мы с Тристаном кушали пиццу, зажигали камин, брали фильмы напрокат за доллар в сутки в соседнем магазинчике и в обнимку валялись на диване. Не вели серьезных разговоров за будущее. Не тусовались с другими людьми. Но меня такое затворничество не беспокоило, ведь перво-наперво я хотела получше узнать Тристана. Однако теперь, когда мы уже поженились, я ощутила позыв расправить крылья и вырваться из кокона.

Муж вечером вернулся домой, и я предложила:

– Почему бы нам не прогуляться? Или можем пригласить к себе Молли и Тоби. Или давай повидаемся с Серенити.

– О, сладенькая, я же только пришел. Хочу просто сесть, вытянуть ноги и отдохнуть с тобой одной.

– Я тут с собой одной весь день просидела. Мне выйти хочется, с людьми пообщаться. – Я улыбнулась и погладила его по руке.

– Ну, раз так, почему бы тебе не найти себе работу? Или не научиться стряпать? Вечная пицца у меня уже в печенках сидит. Между прочим, постоянно заказывать готовую еду нам не по карману.

Feel-fel-felt.

Моя улыбка увяла. Захотелось прям тут же взяться за поиски подходящей вакансии – куй железо, не отходя от кассы, – но Тристан меня придержал, сказав, что спешить некуда. Ага, а раньше он говорил, что живет недалеко от Сан-Франциско. Я надеялась поступить на работу по специальности, а в итоге очутилась у черта на рогах посреди бескрайних полей, где инженеры никому даром не нужны.

– Здесь нет конструкторских бюро.

– Так устройся в кафе или в продуктовый магазин. Жизнь, знаешь ли, недешево обходится. Многие жены работают.

– Да я бы с радостью. Только почему бы нам не переехать в город побольше, где требуются специалисты моего профиля?

Он не ответил, лишь отправился на кухню и взял пиво. В один присест выдул всю жестянку и выдал:

– Ты знала, где я живу, когда за меня выходила. Мы никуда отсюда не переедем. Здесь мой дом. Мои деньги. Мои правила.

Догадываюсь, что тетя Валя сказала бы про него и про его правила. «Дай мужику разок принять за тебя решение, и он возомнит себя самым главным. Пусть считает себя головой в доме, но мы-то с тобой знаем, кто там мозг».

                  * * * * *

Жизнь в Америке протекала поразительно… спокойно. Здесь никогда не приключалось перебоев с водой или электричеством. Компьютер завсегда работал. Фасады зданий и окна лоснились, как после ремонта. Когда оранжевые и красные листья падали на землю, мужчина в спецодежде, похожей на скафандр, сдувал их в кучу с помощью огромного аппарата, и затем эти кучи подбирал грузовик. Я тосковала по ежедневным разговорам с бабулей; тосковала по шаркающему над головой деду Володе, чья тяжелая поступь вдалбливала мне, что я не одна на свете; тосковала по доносившемуся из окна запаху пирожков Марии Денисовны; тосковала по шуму машин, несущихся по мощеным улицам. Здешняя тишина иногда казалась мне кладбищенской.

Тристан настаивал на ежедневном сексе, чтобы я побыстрей забеременела. Я тоже ничего не имела против ребенка. По ночам муж пыхтел и хекал на мне, а я горячо желала, чтоб у него поскорее закончилась сперма.

                  * * * * *

Одесситки великолепные хозяйки. Панькают своих мужчин, подают им лучшие кусочки, прежде чем усесться за стол самим. Таки да, Тристан кайфовал, когда я его обслуживала. Я же рассчитывала ощутить большее удовлетворение. Адаптация почему-то проходила нелегко. Ойц, мне же здесь хужее, чем было в Одессе. Эта мысль частенько стучалась мне в голову, но я гнала ее прочь. Никаких сомнений, мне повезло! Повезло по полной. Я из кожи вон лезла, старалась изо всех сил, но ничего хорошего не добивалась. Вот как сегодня вечером. Начистила картошки, угробив целый час, поскольку до приезда в Америку никогда этим не занималась – за стряпню у нас всю дорогу отвечала бабуля. Затем положила ломтики в глубокую сковородку и добавила чуточку масла. Жареная картошка всегда дарила мне ощущение покоя. Мне нравилось слушать ее шипение, нравился ее солоноватый запах. Она напоминала о бабуле, о доме.