Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один Страница 80

— Родители остались без денег? Перестань, Филипп, неужели ты такой легковерный?

— Это правда! — Произнося это, он сознавал, что смешон. Он развернул купленный шоколадный батончик и заявил: — Ты-то была с Браммингером! Как же ты можешь злиться на меня из-за Лолы?

— Кто тебе сказал, что я злюсь?

— Когда ты была нужна, тебя никогда не было, — добавил Филипп. Ну почему с женщинами так трудно договориться?

— Я здесь, Филипп, — ответила она, останавливаясь на углу Восьмой улицы и Пятой авеню. — Вот уже несколько месяцев.

«Она не утратила интереса ко мне», — сообразил Филипп.

— Тогда я приглашаю тебя поужинать.

— С Лолой? — едко спросила Шиффер.

— Нет, без Лолы. Как насчет четверга? Лола пойдет с Инид на балет.

— Какой достойный план! — произнесла Шиффер с усмешкой.

— Давние друзья могут вместе поужинать. Почему бы нам не остаться друзьями? Почему ты вечно устраиваешь бурю в стакане воды?

— Идет, — согласилась она. — Ужин так ужин. Я даже могу сама его приготовить.

Тем временем неподалеку, в доме номер один по Пятой авеню, Джеймс Гуч готовился к любовному свиданию с Лолой Фэбрикан. Секса он не предполагал, зная, что это за пределом возможного, но акт словесной любви считал вероятным. Он жаждал ее интереса и признания. В десять минут одиннадцатого, не желая показывать излишнее рвение, он вознесся в лифте на тринадцатый этаж. Его мысли занимала только Лола, но стоило ей открыть дверь, как он отвлекся на квартиру Филиппа и поневоле сравнил ее со своей. Это были настоящие апартаменты, а не комнатушки, как у него: и тебе просторная гостиная, и камин, и холл. Идя следом за Лолой в гостиную, Джеймс успел оценить размер кухни, мраморную столешницу и стол на четыре персоны. Все здесь источало аромат старых денег, развитого вкуса, путешествий, к интерьерам явно приложил руку дизайнер с воображением, отсюда сочетание старины и современности. Джеймса восхитили восточный ковер, африканские статуэтки, кожаные кресла перед камином. Интересно, часто ли Окленд нежится в них с Лолой, попивает виски, занимается с ней любовью на шкуре зебры?

— Я принес вам книгу, — напомнил Джеймс смущенно. — Как обещал.

Лола была одета не по-зимнему — маечка (впрочем, современным девушкам свойственно обнажать свою плоть, невзирая на погоду) и клетчатые облегающие брючки, на синих замшевых туфельках красовались черепа со скрещенными костями. Протягивая руку за книгой, она, видимо, заметила его интерес к этой кладбищенской теме и, приняв изящную позу, объяснила:

— Это прошлогодний мотив. Мне хотелось с ангелочками или с бабочками, но где там! Они стоят шестьсот долларов, мне это не по карману. — Она вздохнула и присела на диван. — Я девушка бедная.

Джеймс не знал, как реагировать на ее необязательные сведения. Зазвонил ее мобильный телефон. Она отвечала монотонными «боже!» и «вот хрень!», словно была одна. Джеймса слегка задело ее поведение. По пути сюда он тешил себя надеждой, что она заинтересовалась им и что книга — только предлог, но теперь засомневался. Вытерпев десять минут, он сдался и направился к двери.

— Подождите! — Она указала на телефон и объяснила жестом, что не в силах остановить поток слов на другом конце. Убрав телефон от уха, она спросила Джеймса: — Вы уходите?

— Пожалуй.

— Почему?

— Не знаю…

— Останьтесь. Еще минутка, и я закончу.

Джеймс ей не поверил, но послушно сел, обнадеженный, как восемнадцатилетний юноша, воображающий, что ему может обломиться секс. Он наблюдал, как она расхаживает по комнате, восхищенный и напуганный ее энергией, молодостью, напором, а главное — тем, что она подумает о нем.

Наконец она небрежным жестом швырнула телефон на диван.

— Это же надо! Две гламурные девицы поцапались в клубе, а какие-то типы сняли их на видео и поместили в Интернете.

— Неужели с девушками до сих пор такое случается? — проговорил Джеймс.

Она посмотрела на него как на умалишенного:

— Шутите? Девушки бывают еще какие злющие.

— Понятно, — промямлил Джеймс, после чего последовала неловкая пауза. — Я принес вам свою книгу, — повторил он, чтобы не молчать.

— Знаю, — ответила она и прикрыла ладошкой глаза. — Я так смущена!

— Не хотите — не читайте, — свеликодушничал Джеймс.

Книга лежала перед ними на кофейном столике. На ее обложке была изображена нью-йоркская гавань в 1775 году. Над мачтами кораблей алела надпись: «Дневник американского террориста».

Она убрала руку от лица и уставилась на него. Потом, вспомнив про книгу, взяла ее со столика.

— Очень хочу прочесть, очень! Но я расстроена из-за Филиппа.

— О!.. — выдавил Джеймс. О Филиппе он и думать забыл.

— Он такой злюка!

— Вот как?

Она кивнула:

— Сразу стал таким, как только предложил мне к нему переехать. Что бы я ни сделала, ему все не по нраву. — Она поерзала на месте. — Например, недавно. Я делала в ванной косметическую маску, ну, и капнула солью на пол. Потом меня что-то отвлекло — в магазин выскочила, что ли, — а Филипп как раз вернулся домой, ну, и поскользнулся на этой соли. Прихожу, а он как разорется, что я грязнуля!

Джеймс придвинулся к ней.

— По-моему, это мелочь, — твердо сказал он. — Мужчины — они такие. На притирку нужно время.

— Правда? — В ее взгляде сквозило любопытство.

— Обязательно, — подтвердил он, уверенно кивая. — Мужчинам всегда требуется время, чтобы привыкнуть.

— А Филиппу тем более! — подхватила она. — Мама меня предупреждала. С возрастом мужчины становятся негибкими, им трудно от чего-то отвыкать, приходится их долго обрабатывать.

— Вот именно! — поддакнул Джеймс. Сколько лет, по ее мнению, ему самому?

— Но мне это дается с трудом, — продолжила она. — Рискую-то я! Мне ведь пришлось расстаться со своей квартирой. Если у нас не получится, мне будет некуда идти.

— Я уверен, что Филипп вас любит, — заметил Джеймс, надеясь, что это не так и что это место светит ему самому. Хотя такой возможности все равно не представится, если только Минди не надумает от него избавиться.

— Вы так думаете? — спросила она с жаром. — Он сам вам это сказал?

— Нет… — признался Джеймс. — Но разве может быть иначе? Ведь вы такая… — Он помялся. — Такая красавица!

— Это правда? — спросила она, словно сомневалась в своей внешности.

Она прелесть, подумал Джеймс. Сама не знает, до чего эффектна!

— Жаль, что я не слышу подобных слов от Филиппа.

— Он вам этого не говорит?

Она грустно покачала головой: