Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 1 Страница 54

Он сорвал с себя пальто. Розы рассыпались по полу, когда он подхватил ее на руки. Она была одета в желтый кардиган из ангорской шерсти и черную бархатную юбку. И это все. Ни чулок, ни белья, ничего. Она купила кардиган в минуту слабости несколько месяцев назад, размечтавшись о желтом платье, но так и не смогла его ни разу надеть.

Его руки скользнули под юбку. Он почувствовал ее теплую, обнаженную кожу.

— О, Боже, Боже мой, ты необыкновенно, фантастически красива, моя Лу, моя Лу! — Он уткнулся лицом в мягкую шерсть.

— Быстрее, быстрее, — прошептала она.

Он отнес ее вверх по лестнице в спальню, которая была полностью белой, где на небольшом столике стояла ее музыкальная шкатулка и его красные розы. На кровати спала Тень.

— Откуда она взялась?

Людмила ничего не соображала. Она сходила с ума от счастья.

— Кш, Тень, кш, — засмеялась она, когда котенок проворно юркнул под кровать. — Ян подарил мне ее на Рождество.

— Ян! — Он швырнул ее на кровать. — Ян! — Он был способен убить.

Она продолжала смеяться над ним, над его гневом и ревностью, написанными на лице.

— Ох, дорогой, он только мой друг, милый, милый…

Он обезумел. Он рывком распахнул кардиган; пуговицы разлетелись в разные стороны. Его губы терзали ее грудь, шею, рот. Ни секунды промедления, и никакой нежности в любви. Он с силой раздвинул ей ноги, желая услышать, как рвется бархатная юбка, сильными толчками овладевая ею, каждый раз вонзаясь все глубже, желая пометить ее своим знаком, оставить неизгладимый след, чтобы она носила в себе воспоминания о нем, чтобы каждый ее шаг напоминал ей о его страсти.

Обед не состоялся, и в ту ночь, и в две последующие они почти не спали. Она страстно хотела его. Она была такой же необузданной и требовательной, как и он сам.

Рано утром в понедельник, услышав, как стучит в окно град со снегом, Бенедикт разбудил ее поцелуем.

— Ты сегодня не пойдешь на работу. Возможно, ты никогда больше туда не вернешься. А что этот Ян… — Он с трудом заставил себя произнести его имя. — Этот еврей много значит для тебя?

Она сонно спросила:

— Который час?

Он собрал волосы, разметавшиеся по плечам и груди, и прижался к ним лицом.

— Я спрашиваю в последний раз, прежде чем силой вытяну у тебя правду. Что этот человек значит для тебя? Ты с ним работаешь? Ты видишься с ним каждый день?

Он тесно прижимался к ней, и по мере того, как он увеличивался в размерах, невероятно, но ее собственное желание снова начало расти. Он тянул ее за волосы; было больно, однако она не обращала внимания. Ее приводило в восторг каждое свидетельство его дикой ревности. Он был единственным мужчиной в мире, который знал, как возбудить ее, но она никогда не позволит ему догадаться об этом. Но все равно, ради Яна она должна сказать правду. Бенедикт — опасный противник. Кто знает, как далеко он может зайти, если поверит, что Ян был для нее больше чем другом.

— Абсолютно ничего не значит. Он был ко мне добр, и это все. Он покидает компанию, впрочем, как и страну. Он получил новую ответственную работу, и хотя его попытались уговорить остаться, теперь, когда стало ясно, что это невозможно, он работает последнюю неделю.

— Это он предложил тебе работу в Штатах? — Когда она засмеялась, Бенедикт обернул ее длинные волосы вокруг горла и стал постепенно затягивать их, как удавку.

— Нет-нет. Я сказала так лишь потому, что ты сделал мне очень больно. — Взглянув через его плечо, она увидела, сколько времени на часах, стоявших на тумбочке у кровати.

— Надо вставать. Поздно. Мне нужно идти в…

— Ты никуда не пойдешь. — Он уложил ее рядом с собой. — Повернись.

Она слабо запротестовала, но вскоре она уже стонала, так как он не спеша ласкал ее сзади, раскрывая и подготавливая.

Она не пошла на работу ни в тот день, ни на следующий. Бенедикт велел ей оставаться в постели, когда сам в понедельник около полудня ходил позвонить из ближайшего автомата, чтобы попросить свою секретаршу связаться с офисом «Рубинштейн» и объяснить, что Людмила лечится дома от тяжелой простуды. Потом он позвонил Чарльзу, но не стал объяснять свое отсутствие или притворяться, что уехал по делам. Впредь не будет никакого притворства, никаких предлогов и извинений.

Он сказал Чарльзу, что тот может отдыхать в свое удовольствие.

— Наслаждайся жизнью, как я, — посоветовал он, не подозревая, что говорит в совершенно несвойственной ему манере и почти полную бессмыслицу, лишь усугубляя беспокойство и смущение Чарльза.

— Когда увидимся, папа?

Последовала пауза, затем он сказал:

— Возможно, завтра, сынок. — И снова наступила пауза. — Пожалуй, нет, скажем, в среду. Завтра я буду знать точно и предупрежу тебя, в какое время.

Он купил бритву и крем для бритья, а потом возвратился в дом Людмилы, уже желая ее.

Все эти дни они занимались любовью, самой совершенной и гармоничной за всю его жизнь. Перед своим уходом рано утром в среду Бенедикт поделился с Людмилой надеждой, что они сделали еще одного ребенка.

— Пожалуйста, оставайся и сегодня дома в маленьком гнездышке, которое я купил для тебя. Пока я буду работать, я хочу весь день думать о тебе, о том, как ты ждешь меня обнаженная, влажная. — Он опустился на колени и нежно поцеловал ее живот. — Он всегда будет полон моим семенем. Теперь ты моя навеки, Людмила. Ни один из нас не должен вспоминать о прошлом и о том ужасном решении, которое я принял за нас обоих. Впереди нас ждет только счастье.

Сбежав вниз по лестнице, он увидел в прихожей ненавистного кота. Бенедикт разозлился и попытался схватить его за шиворот и вышвырнуть на улицу, но котенок удрал под стол. Ладно, он непременно избавится от этой твари, когда вернется.

Приехав в офис, он нашел несколько телефонограмм от французских адвокатов. К их великому удивлению, Бенедикт очень спокойно отнесся к известию, что престарелая императрица красоты явно передумала встречаться с ним.

— Она заявляет, что, по сути, нет никакого смысла в переговорах именно сейчас.

Замечание Бенедикта: «Sans faire rien»[16], — возмутило юриста.

— У мадам Рубинштейн возникли проблемы, и поэтому ей необходимо вернуться в Соединенные Штаты раньше, чем она предполагала. Тем не менее я хотел бы продолжить обсуждение вопроса позднее, разумеется, если вы все еще заинтересованы в этом.

Бенедикт обнаружил, что на самом деле нисколько не заинтересован.

— Я дам вам знать, — небрежно бросил он. — Я не сдался, — позже объяснил он Чарльзу, — но на ветках яблони косметики висит не одно яблоко. На основании того, что мне известно конкретно об этом переспелом фрукте, можно утверждать, что лучший способ пробудить в ней интерес — это не проявлять чрезмерной настойчивости.