Ширли Лорд - Сторож сестре моей. Книга 1 Страница 49

Он сидел рядом с водителем, тогда как на заднем сиденье отец с увлечением уже вел деловую беседу с Ноланом. Тем не менее Чарльз счел необходимым поинтересоваться:

— Что с нашим багажом, папа?

— Едет в машине сзади нас, сынок. Тебе вообще не о чем волноваться.

Воистину это было так. В «Клэридже», отеле, всегда внушавшем ему робость, величественного вида человек ждал в мраморном вестибюле, чтобы встретить их, и на секунду, сбитый с толку теплым приветствием отца: «Дорогой Ван Туин, как приятно вас видеть!» — Чарльз подумал, что это старый приятель, с которым они столкнулись случайно. — «Вы знакомы с моим сыном, а?»

Когда Ван Тиун протянул безукоризненно наманикюренную руку, Чарльз понял, что он, должно быть, менеджер отеля, который, не отдавая явных приказаний, командовал небольшой армией служащих более низкого ранга, готовых кланяться, расшаркиваться и донести все, что бы они ни везли с собой, в то время как их проводили к кабине лифта, обшитой дубовыми панелями и с сиденьями, обтянутыми парчой.

Чарльз утратил представление о времени. Золоченые часы в лифте показывали четыре сорок пять, но до полудня или пополудни? Из-за разницы во времени ему никак не удавалось это вычислить, и, как всегда в Лондоне зимой, за окном стояла непроглядная темень и днем, и ночью. Обычно после перелета через Атлантику он чувствовал себя совершенно обессилевшим и отсыпался двадцать четыре часа. А сейчас Чарльз не был уверен, что вообще сможет заснуть. Он хотел насладиться каждой минутой, когда его принимали, словно прямого наследника трона! Он следовал за отцом по громадному номеру, щедро уставленному цветами и вазами с фруктами, и с лица его не сходила лучезарная улыбка; уважение и красивая жизнь, очевидно, сопутствовавшие отцу повсюду, куда бы он ни поехал, а не только дома, доставляли Чарльзу удовольствие.

По собственному опыту он знал, как упорно отец работал, чтобы заполучить все это, но впервые он оценил по достоинству награду, венчающую труды. Наверное, это произошло так поздно потому, что отец настойчиво вбивал ему в голову с самого детства, что «жизнь — не сахар», что все хорошее в жизни надо заслужить. И он получил множество печальных уроков — гораздо больше, чем Сьюзен, — относительно истинной цены денег.

Принимая душ в ванной комнате — он прикинул, что она ничуть не меньше гостиной в его квартире в Нью-Йорке, Чарльз поклялся, что когда-нибудь он скажет отцу, что именно эта поездка побудила его к активной деятельности и в корне изменила его отношение к деловой карьере. Отныне отцу не придется жаловаться на недостаток усердия с его стороны.

Разбуженный телефонным звонком, Чарльз в течение нескольких минут соображал, где находится.

— Я буду занят весь день. Договоримся встретиться пораньше перед обедом и немного выпьем.

Судя по тону, отец был полон энергии и сил, как, впрочем, и в Нью-Йорке, воплощая в жизнь прозвище, закрепленное за ним «Уолл-стрит джорнал»: «Мистер Встаю-и-Иду». Чарльз попытался вдохнуть какое-то подобие жизни в свой собственный голос:

— Отлично, папа, здорово, я зайду…

Отец перебил его:

— Сегодня пятница, примерно десять пятнадцать утра. Нам обоим нужно лечь пораньше после почти бессонной ночи. Тим Нолан рассчитывает получить от тебя весточку, но можешь не спешить. Прогуляйся по Стренду и полюбуйся, как марширует наша доблестная британская армия попозже утром.

Следовательно, было без четверти пять утра. Чарльз, пошатываясь, поплелся в ванную. Он вычислил, что в изнеможении рухнул на кровать примерно через час после приезда, и если сейчас было десять тридцать, то он спал меньше пяти часов! Но он не отец, которому, как Чарльз знал, вполне хватало трех-четырех часов сна. Среди прочего, это была одна из причин, почему мать постоянно жаловалась на отца, но Чарльз не мог передвигаться, не говоря уж об отчете о визите в главный штаб британского отделения «Тауэрс», расположенный на Стренде, не поспав еще немного. Он попросил телефонистку разбудить его в час дня и снова забрался в постель, уповая на то, что отец не станет звонить ему еще раз.

Почти два часа спустя Бенедикт, даже не замечая, что пошел легкий снежок, быстрым шагом свернул с Пэлл Мэлл, где находилась контора его адвоката, поднялся вверх по Лоуэр Риджент-стрит, пересек Пикадилли и Шафтсбери-авеню, направляясь в уютный по-домашнему чешский ресторанчик в Сохо, который ему порекомендовали. Там у него был заказан столик на двоих на имя Кузи.

Он хотел пройтись. Ему нужно иметь ясную голову, нужно приготовиться к предстоящей встрече, чтобы быть во всеоружии хитрости и обаяния, отпущенного природой. Организовать встречу оказалось очень легко, пожалуй, даже слишком легко. Но Бенедикт ни минуты не сомневался, что Людмила придет. Довольно просто было отыскать в досье Суковых имя, на которое — он мог с уверенностью сказать — Людмила откликнется. И не было лучше кандидатуры, чем духовный наставник семьи, священник, обвенчавший ее с беднягой Милошем.

Чех, которого частный детектив нанял сыграть роль приманки, доложил, что Людмилу не понадобилось уговаривать. Напротив, по словам детектива Бриттена, еще до того, как чех намекнул, что располагает свежими новостями из Праги, Людмила первая загорелась желанием назначить встречу — «страстным желанием», такое определение употребил детектив.

Часы показывали без десяти двенадцать. Людмила придет вовремя, если не раньше. Еще одно качество, восхищавшее в ней Бенедикта, так привыкшего к женской непунктуальности вообще и непунктуальности Хани в частности.

Бенедикту не понравился предложенный ему столик. Он без шума указал на это обстоятельство, и его посадили там, где он хотел, за столик, откуда хорошо просматривалась входная дверь, однако расположенный в уголке; таким образом, хотя он заметит Людмилу, когда она придет, она не сможет его увидеть до последней секунды. Обычно он не терпел ресторанов подобного рода: в зале было сумрачно, почти темно, и царила романтическая обстановка, создаваемая с помощью настенных гобеленов и костяных светильников, сделанных из оленьих рогов. Но на столе лежала безупречно чистая скатерть и стояли высокие бокалы тонкого стекла. Почувствовав, что нервничает, Бенедикт заказал сливовицу.

Людмила появилась в двенадцать двадцать пять; она оказалась выше, чем он помнил, мечтая о ней днем и ночью, выглядела намного элегантнее в модном плотном пальто черного цвета с оригинальным черным вязаным воротником, поднятым до подбородка. Естественно, ведь она теперь стала деловой женщиной, преуспевающей, умной, деловой женщиной. Ее прекрасные волосы — у него заныло сердце при взгляде на черные блестящие волосы, которые он так любил перебирать, — были высоко подняты и собраны на затылке. Он порадовался, что она не подстриглась. Она отдала пальто и зонтик гардеробщице. Слава Богу, что сейчас зима. Она не сможет убежать сразу на улицу, где идет снег, даже если ей очень этого захочется, как только она его увидит.