Кто такая Даша? - Нина Резун Страница 44

– Ты говорил, что там вкусно кормят.

– Вкусно. Но ничто не сравнится с домашней едой. Ты просто кудесница. Мама бы тобой гордилась.

– Кстати, о маме. У нее скоро день рождения. Ты поедешь со мной на кладбище?

– Нет. Ты же знаешь, я не люблю это место. Оно на меня угнетающе действует. И знаешь, о чем я подумал. Если я умру раньше тебя, кремируй меня. Не хочу гнить в земле.

– Жерар, что за разговоры?

– Ну а когда еще об этом говорить? Когда умру? Мертвые не разговаривают.

И он засмеялся. А у меня мороз прошел по коже от мысли, что Жерар может умереть. Сколько раз я переживала этот момент, пока он был в отключке. И сейчас совсем не хотелось об этом вспоминать.

– Не смешно, Жерар.

– Да ладно, Лер. Не собираюсь я пока умирать. Но это тебе информация на будущее.

– Я поняла. Но давай больше не будем говорить о смерти. На наш с тобой век уже хватит смертей.

– Хорошо. Какие у нас планы?

– Завтра свяжусь с клиникой в Санкт-Петербурге и узнаю, смогут ли они принять нас через две недели. Возьму отпуск, и мы поедем лечить твою ногу.

На самом деле я не решила, что это будет – отпуск или увольнение. Но Жерару о моих сомнениях не сказала. Он хоть и не разбирается во многих вещах, но не такой уж и дурак. Даже он поймет, что, если я уволюсь, жить нам будет не на что. Не говоря уже о лечении.

– А деньги на клинику у нас есть?

– Деньги будут. За это не переживай. А тебе нужно завтра сходить в парикмахерскую и привести себя в порядок. Ты сильно оброс.

У Жерара всегда были длинные волосы, которые свисали над его ушами, но сейчас они достигали его плеч, и так как не славились особой густотой и блеском, то выглядели неопрятными и тусклыми.

– Тебе не нравится? А я думал оставить длину.

– Ну… если ты хочешь…

– Да, хочу.

– Хорошо. Я купила тебе новую одежду, и, если ты заметил, новый диван.

– Да, заметил. Избавилась все-таки от грибка и старых клопов?

– Жерар, перестань. Не было в диване никаких клопов. Но он действительно был старым и скрипучим, и я с превеликим удовольствием его выбросила.

– Лера, я все хотел спросить, а где ты взяла деньги на мое лечение? Оно ведь не бесплатное. Мне сосед по палате сказал, это удовольствие не из дешевых.

Я взяла нож и стала пилить свой кусок мяса, опустив глаза в тарелку.

– Я взяла кредит.

– Но у тебя уже был один, как ты их платишь?

– Жерар, я работаю в хорошей компании. Перед днем строителя всем дали премии, что-то вроде тринадцатой зарплаты, а это неплохая сумма, и часть кредита я погасила.

– Хорошо. А на учебу мне будут деньги?

Я подняла глаза на брата и выдавила из себя улыбку.

– Конечно, Жерар. Все будет. Но учебный год начнется только осенью, и к тому времени деньги на учебу будут. Ты уже определился, где будешь учиться? Там же?

– Да. Хочу в художественном училище.

– Замечательно.

– А когда ты будешь снова поступать в университет? – спросил Жерар.

– Я, наверное, попозже. Пока нам надо поднять тебя.

– Но ты не переживай, Лера. Мы сейчас ногу мне починим, и я тоже пойду работать. Хоть грузчиком, хоть носильщиком. Везде, где возьмут.

– С грузчиком я бы пока не торопилась. Неизвестно, как долго нога будет заживать. Найдем для тебя что-нибудь полегче. Пока не думай об этом. Здоровье прежде всего.

В понедельник я вошла в кабинет к Храмцову с двумя заявлениями. Он попросил принести ему документы по одной из прошлогодних сделок, и вместе с ними я подала свое заявление. Он ознакомился с ним и нахмурил брови.

– Ты не пойдешь в этом году в отпуск, – откладывая мое заявление в сторону, сказал Храмцов. – Тебя нет в графике отпусков.

– Я понимаю, но по законодательству через полгода непрерывной работы я могу взять отпуск. Мне он очень нужен.

– Не получится. Мне некем тебя заменить, а в конце года ты мне крайне необходима. Планируй отпуск на следующий.

– Мне надо именно сейчас.

Роман Викторович поднял на меня глаза и, прищурившись, спросил:

– Зачем?

– Мне нужно с братом поехать в Питер на лечение.

– Он болен?

– Ему требуется операция на ноге. Это последствия аварии, в которую мы попали много лет назад.

– А ехать надумали только сейчас? – он усмехнулся. – Если ждали «много лет», подождете еще. К тому же твой брат не маленький, может съездить и без тебя.

И он взялся за папку с документами, которую я ему принесла.

– Если это все, – добавил он: – ты свободна.

Я не сдвинулась с места, стояла и смотрела на него, а внутри все разрывалось от обиды и отчаяния. Будут ли когда-то мои желания хоть что-то для него значить? А я сама? Глупо до сих пор в это верить. Значит, это финал.

И я протягиваю ему второе заявление.

– Что это? – не глядя на него, спросил Храмцов.

– Посмотрите сами.

Он берет его в руку и знакомится с содержанием, а потом поднимает на меня глаза и говорит:

– Лера, ты знаешь, я это жутко не люблю.

– Чего?

– Когда меня прижимают к стенке.

– Вы не оставили мне выбора.

– И ты правда уйдешь?

– Да. Скажите, сколько я должна, и я все верну.

Он пристально посмотрел на меня, словно доставая калькулятор в своей голове и складывая все цифры.

– Сто тысяч.

– Что?! За оставшиеся две недели? По моим подсчетам должно оставаться не больше сорока!

– А как же премиальные? Их ты не учитывала?

Я никогда не ненавидела его больше, чем в эту минуту. Он в который раз показал, как ловко управляет людьми с помощью денег, и все доброе, что было у меня к нему растворилось как мыльная пена.

– Хорошо, – пытаясь говорить ровным тоном, согласилась я. – Я верну вам сто тысяч. Только подпишите.

И не в силах выносить его, я развернулась и выбежала из кабинета. А в приемной камера, и кто-то мог следить за мной. И чтобы не выдать своих эмоций я забилась в угол около кофемашины и создала иллюзию заваривания кофе.

Я не помнила содержания договора и что там написано по поводу возврата «неотработанной» суммы, но какая разница, что там написано? Не пойду же я в суд с этой бумажкой. Не в той стране я родилась.

Сорок тысяч