Игры мажоров. Совратить недотрогу - Юлия Михайловна Герман Страница 34

Но отчего-то на душе стало так гадко, что из глаз полились слезы. Но только поймав одну из них языком, тут же взяла себя в руки. Поднялась с кровати и принялась переписывать Ладкины лекции.

Погрузившись в экономику, социологию и философию, мне удалось какое-то время не думать о Пете. В работе мне всегда было проще переживать тяжелые моменты. Поэтому когда в очередной раз на телефоне раздался звук пришедшего сообщения, я не сразу среагировала на него. Но когда он повторился, дернулась, испугавшись, что это пытались связаться со мной из больницы, где находилась мама.

Державин: Через полчаса буду у тебя.

Сердце заколотилось только при виде той самой фамилии, что я так отчаянно надеялась увидеть.

Державин: Хочу убедиться, что ты снова не вляпалась в очередную историю.

С сердцем, несущимся на бешеной скорости, смотрела на эти два странных сообщения и не могла подавить улыбку.

Он помнил обо мне. И самое главное: волновался.

Прикусив губу, напечатала ему ответное.

Я: Я дома и со мной все в порядке.

А дальше я сделала то, что никогда не осмелилась бы сделать раньше. Сфотографировала себя на фоне своей комнаты и отправила Петру.

Оба моих сообщения тут же загорелись зелеными галочками, сигнализируя о том, что они прочитаны получателем.

Державин: Все равно еду. Оденься потеплее.

Я: Зачем?

А вот это меня совершенно выбило из колеи.

Для чего ему нужно, чтобы я тепло оделась.

Державин: Просто жди.

Нужно ли говорить, что последние тридцать минут я извела себя разного рода переживаниями. Начиная от: “что мне надеть” и заканчивая “почему я должна его слушаться”.

Пройдя все стадии от шока до принятия, я надела джинсы и свое излюбленное худи. В конце концов, пусть знает, что ради него я наряжаться не буду.

А когда раздался сигнал заветного смс, осторожно выглянула во двор из-за шторки, так и замерев с открытым ртом. Прямо у подъезда, сняв с головы шлем, верхом на байке восседал Державин. И теперь его намеки о теплой одежде приобрели вполне конкретные контуры…

Глава 31

Ната

Шла к мотоциклу, смущенно смотря на Петю.

Под решеткой рёбер сердце обезумело, отбивая чечетку. А душа металась, рвалась к нему и боялась обжечься. Смотрела на Державина, и дух перехватывало от того, насколько он красив. В кожаной мотокуртке, кожаных брюках, с русой щетиной на щеках и этими небесно-голубыми глазами, что вышибали дух одним лишь только взмахом длинных ресниц.

Убрал со лба выбившуюся пшеничную прядь, поймав со мной зрительный контакт и пристально наблюдая за моим приближением.

– Привет, – поздоровалась, опустив голову и не выдержав интенсивности его взора.

– Привет, – глухо отозвался, и в животе все встрепенулось от звука его голоса.

Когда я успела стать настолько зависимой от него?

– Вот она я, дома. Как и обещала, – снова вернула внимание к его чуть прищуренным глазам, стараясь подавить волнение.

– Вижу, – ответил так же безэмоционально, бегло осматривая мое лицо. – Чем занималась?

– Лекции переписывала. А ты? – почему-то тут же пожалела о своем вопросе. Мне ведь совершенно должно быть все равно, где он был… и с кем.

– Думал, – не сводил с меня глаз, и это вытянуло на поверхность все те эмоции, что я тщательно старалась подавить в себе после нашего прощания утром. Волнение, сожаление, желание поверить и страх ошибиться, воспалившийся с новой силой.

– Я думала, ты отсыпался, – намеренно уводила разговор в другую сторону, зная, что если мы шагнем на запретную территорию, я не выдержу и сорвусь в чертову пропасть.

– Не мог, – замолчал он, а затем перевел взгляд мне за спину, на выходивших из подъезда соседей.

Проследила за его взглядом и увидела тётю Машу с внуком Мишкой.

– Здравствуйте, – поздоровалась.

Тётя Маша сжав плотно губы, с любопытством осмотрела Петра и только после этого обратила на меня внимание.

– Здравствуй, здравствуй, Наташа, – учительским тоном проговорила она. – Попроси друга не загораживать доступ к подъезду. Жильцам негде припарковаться, – отчитала меня.

– Мы сейчас уедем, – ответил за меня Петя.

– Не задерживайтесь, – мазнула она по нему суровым взглядом и, взяв внука за руку, поспешила увести его на детскую площадку у соседнего дома.

– Значит, тебе пора? – на меня навалилась грусть при мысли о том, что он сейчас сорвется с места и я не увижу его до понедельника.

– Не мне, – протянул мне второй шлем, который я только заметила. – Поехали со мной, мотылек, – посмотрел мне в глаза так, что все внутренности сжались.

– Куда? – стук под ребрами участился.

– Хотел позвать тебя на гонки, но ты ведь не согласишься? – вопросительно посмотрел.

– Верно, не соглашусь, – усмехнулась. – Зачем я тебе там. Наверняка толпы твоих фанаток ждут момента урвать каплю твоего внимания.

– Плевать мне на них. Ты нужна.

Мгновенно вышиб из меня дух своим признанием. Распахнула глаза, не веря в услышанное и пытаясь найти подтверждение своей подозрительности, но прочитала в его взгляде столько тоски, нужды и отчаяния, что невольно устыдилась собственным мыслям.

– Надолго? – вместе с вопросом выплюнула всю боль и неуверенность, что скапливались все это время. – Сегодня нужна я, а завтра кто-то другой. Зачем ты это делаешь, Петя? Зачем терзаешь меня?

Державин увел взгляд прямо перед собой. Я видела, как раздуваются его ноздри, играют желваки и тяжело вздымается грудь. Он зажмурился на какой-то миг, будто ему самому стало больно от моих слов.

– Потому что ты вот тут у меня, – посмотрел на меня, постучав кулаком по груди. – Понимаешь? И вот тут! – дотронулся пальцами до головы. – И я бы хотел не обращать на это внимания. Да тошно без тебя, понимаешь? С тобой все становится ярче и значительнее.

Каждое слово дробью в сердце, вспарывая путы, сдерживающие меня и оберегающие не только от опасностей, но и от сильных эмоций, что вспыхнули благодаря Державину и обещали спалить меня до тла.

– Я боюсь, – призналась честно, зная, что слезами умоюсь не раз, если сейчас сяду на эту чертову машину смерти, если позволю ему задурить мне голову.

Но вся моя сущность так отчаянно хотела довериться ему, хотела испытать хоть раз это эфемерное и такое неуловимое понятие счастья, что задыхалась от переполняющих меня эмоций.

– Ни о чем не прошу, ничего не требую. Просто проведи этот вечер со мной, – удерживал шлем, предоставляя мне право выбора. – Если тебе там не понравится, то уедем. Но без тебя я не хочу ничего.

Глаза в глаза, и весь мир перестал существовать. Петя не двигался с места, словно давая