Беспринципная (СИ) - Резник Юлия Страница 3

Моя «комната» представляет собой угол, отделённый повешенным на бельевую верёвку древним, изъеденным молью покрывалом. Прохожу мимо спящих Лёньки и Свята. Генка спит в кладовке, на матрасе, подвинутом к котлу. Зимой там тепло. Сейчас — духота и сырость. Уж лучше так, за покрывалом, но у окна. Там хоть свежий воздух.

На кухне, естественно, шаром покати.

— Ген, пожалуйста, свари для Алиски кашу! Алиса, вставай. Мы опаздываем в садик.

Мать ушла еще накануне к «другу» и не вернулась. Алиска спит с ней. По крайней мере, когда мать никого не приводит.

— Не хочу!

— Я не знаю такого слова. Быстро!

Достаю из скрипучего шкафа белье и платье. Набираю в простой эмалированный таз воды, прячусь за хлипкой дверью летнего душа — я вчера так вымоталась, что уснула, едва коснувшись кровати. Стаскиваю ночнушку. Оттираю взявшиеся коркой последствия нашей с Арманом Вахтанговичем связи. Зубы стучат. То ли от холода, то ли… Нет, тут все однозначно. Холод всему виной — нечего и гадать.

До скрипа натираю себя мочалкой и мылом с говорящим названием Дуру. В обломке прибитого к стене гвоздём зеркала вижу своё помятое отражение. Взбиваю пальцами свалявшиеся в колтун волосы, но делаю только хуже. Плюнув на все, натягиваю белье и свое самое красивое платье. Да, оно уступает Седкиным, но оно мое. И хрен его знает, почему это так важно ввиду обещанного мне Арманом Вахтанговичем разговора.

После несусь открыть курятник. Куры в деревне — отличное подспорье. Летом жрут че бог послал — никакой почти с ними мороки. Зато яйца есть всегда, а это, учитывая, как быстро мать пробухивает пособие, гарантия того, что все будут сытыми.

Курятник расположен почти впритык к забору Гаспарянов, что вынуждает меня убираться там едва ли не каждый день. Глупо? Знаю. Но мне так не хочется, чтобы вонь от наших сараев перебивала аромат роз в их прекрасном саду…

— Зоя!

Застываю на миг. Как всегда, когда слышу свое ненавистное имя. С учетом моей родословной, это адское комбо. Ноль шансов не спиться до двадцати.

— Тетя Ануш!

— Напугала? — улыбается Седина мама. Я расплываюсь в ответной улыбке, глядя на поднос в ее толстых руках. Нам опять перепало что-то вкусненькое со стола Гаспарянов, но радуюсь я не этому, а тому, что тете Ануш, наконец, полегчало, раз она опять взялась кашеварить.

— На вот. Напекла еки… Позавтракаете.

— Ой, спасибо большое! Я сегодня как раз ничего не успела состряпать! — рассыпаюсь в искренних благодарностях.

— Проспала, золотко? Я так и думала, что вас с Седкой сегодня и из пушки не поднимешь. Напрыгались, козы?

— Ага! Еще как.

— Может, попросить Армана Вахтанговича дать тебе выходной? — подначивает меня тетя Ануш, зная, что я никогда не воспользуюсь своим положением в их семье.

— Нет-нет, я уже выхожу! — отмахиваюсь я.

— Платье какое красивое у тебя… Никак жених появился, а, Зоя?

— Да нет. Просто чистое все закончилось, — смущаюсь.

— Так ты приноси — машинка все постирает! Что мне — воды жалко? Скажешь тоже…

Тетя Ануш совершенно невероятная. Когда она заболела, я окончательно перестала верить в бога. Хоть убейте, мне не понять, почему подобные испытания выпадают на долю таких людей, когда экземпляры вроде моей матери — живее всех живых будут. Стоит об этом подумать, так на меня такая злость накатывает, что ух! Но что я могла сделать? Как помочь справиться с этой несправедливостью? Ну, разве что кровь сдать, когда она тете Ануш понадобилась — моя ей подходит. Это уж потом я узнала, что ей, скорее всего, влили чужую. А мою собрали как бы взамен.

— Принесу. Спасибо вам больше!

Расчувствовавшись, обнимаю Седкину маму за толстую-толстую талию. Она всегда была в теле, но после того как ей вырезали все «по-женски», стала просто таки необъятной. Это как-то связано с тем, что ей нельзя было проводить заместительную терапию. Та могла спровоцировать рецидив. Впрочем, даже эти предосторожности не помогли. Спустя время рак вернулся, но уже в груди. Седа, захлебываясь слезами, ругалась, что мама сама виновата! Не стала удалять груди, хотя врачи настоятельно рекомендовали ей это сделать. Я уж не знаю подробностей, но тете Ануш по наследству передался какой-то ген, способный спровоцировать опухоль. Когда его обнаружили, Седка тоже прошла обследование, а то мало ли! Но к счастью, ничего страшного у нее не нашли, и ей не пришлось принимать сложных решений. Как мы дождались тех результатов, не знаю. Я так едва умом не тронулась от переживаний!

Расчувствовавшись, чуть плотнее сжимаю бока тети Ануш и резко отступаю. Из-за лишнего веса она не очень приятно пахнет…

— Надо бежать!

Улыбнувшись напоследок, забираю поднос и залетаю в кухню. Генка доваривает кашу. В его глазах мелькает детская радость, когда брат видит гостинцы. Это щемящий момент… Потому что он, по сути, и впрямь ребенок. Повзрослевший, как и все мы, раньше срока.

Загоняю капризничающую Алиску за стол. Господи боже, как я их люблю, но как же мне это все надоело!

— Доедай быстро… И в сад.

— Не хочу. Там скучно.

— Осенью пойдешь в школу — повеселишься, — огрызаюсь я.

— Сама чего не ешь? — отзывается Генка, зевая так, что я увидела его гланды.

— Не хочу.

— Смотри, знаешь же, что до вечера все сметут.

Братья у меня и впрямь прожорливые. Ну и пусть. Мне сейчас реально кусок не полезет в горло.

— Пусть. Доела? Надевай костюм с Пинки Пай.

— Я хочу с Пеппой.

— Он грязный. У тебя минута, если что — ухожу без тебя.

Это жестоко, да. Но это единственный работающий способ придать сестре ускорения. Алиска боится оставаться одна. Боится, что мать кого-нибудь притащит в дом, а ее некому будет защитить. Не знаю, заберу ли я ее к себе, если у меня все получится как надо… Пацаны-то ладно, они уже могут постоять за себя. Алиска — другое дело. С одной стороны, мне жалко ее до безумия! С другой… Черт. Я и так, сколько себя помню, приглядывала за этой оравой. Имею я право хоть теперь пожить для себя?!

Алиска догоняет меня, когда я равняюсь с покосившимися воротами. Ферма Гаспарянов раскинулась на другом конце посёлка. Пешком не меньше получаса топать, и то, если приспустить. А учитывая то, что после вчерашнего я вряд ли смогу ускориться… Короче, опоздала я — как пить дать.

Хватаю сестру за руку и припускаю с ней вниз по улице. По сторонам не смотрю — чего я там не видела? Собака во дворе Петровых подскакивает, гремя цепью, подбегает к воротам и вяло тявкает, соблюдая наш ежедневный приветственный ритуал. У магазина разгружается "газелька". Грузчик ворчит, таская ящики с минералкой. Здороваюсь. Сразу за магазином начинается территория детского сада, оставляю Алиску у ворот — дальше она сама, я же пулей несусь на работу.

Для поступления в универ мне не хватило всего нескольких баллов. Я не тупая, нет. Просто того, что дают в школе, совершенно недостаточно, а денег на репетиторов у меня нет. Только Седка знает, как я ревела, когда увидела себя второй за чертой в списке.

— Ну, ничего-ничего, Зой! Поступишь на следующий год. Со мной! Правда, круто? — утешала меня она.

— А год мне что делать, по-твоему? — огрызалась я.

— Ну… Хочешь, я попрошу папу подыскать для тебя работу?

Отказываться было грех, учитывая, что на ферме Гаспаряна платили действительно хорошие деньги. Армен Вахтангович давал работу всему поселку. И еще трем деревням поблизости. В какой-то момент попасть к нему в хозяйство без блата сделалось невозможным. Люди держались и за толкового руководителя, и за свои места… Свободные вакансии появлялись редко, да и на те, что появлялись, была очередь из желающих.

Тем не менее, свое слово Седа сдержала. И работу я получила, да… Соразмерно квалификации, как деловито отметил Арман Вахтангович. Так что вот уже почти год я убираю коровье дерьмо. Мою стойла. Иногда ещё выношу солому и меняю воду в поилках. Изредка залипаю на новорождённых телят, пока никто не видит — их тёплые мордочки щекочут ладони, и я думаю, что если бы родилась коровой, может, было бы проще.