Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова Страница 29

- Давно?

- Лет двадцать пять. Получается… тоже после развода.

Тишина.

Что только Влад не делал, чтобы я оставила пагубную привычку. Запрещал, ругался, прятал сигареты, как-то даже обрезал фильтры, а я ему назло дымила так, будто это не мои любимые Мальборо, а старая дедовская Прима.

Яшин долго пытался, но даже его терпению пришел конец.

Он просто не знал, что вредная привычка в нашем браке были не сигареты, а сам Влад. И когда я избавилась от мужа, потребность дымить тоже постепенно отпала. Было трудно, но я смогла забыть и его любимый парфюм, и табачный запах.

Мы молчим, не зная, что еще сказать.

- Слушай, никогда не думал, что ты будешь жить в доме. Не то, чтобы я в принципе думал о тебе, но если бы меня спросили, сказал бы, что ты живешь в одном из тех стеклянных уродцев.

- Москва сити.

- Ну да.

- А где живешь ты? – Влад, в отличие от меня, мечтал уехать за город, чем дальше, тем лучше и поселиться в огромном деревянном срубе где-то в лесу. И я была уверенна, что он своего добился. Тем удивительнее слышать ответ:

- У меня просторная квартира в центре, - он замолкает на секунду, - в стеклянном уродце.

Если задуматься, то это даже грустно. Каждый из нас проживал ту жизнь, о которой мечтал другой. Вместе мы ни за что не могли найти компромисс, стояли на своем, доводя друг друга до истерики.

А разойдясь… я не старалась, даже не думала об этом, но сделала все, чего не допускала для себя в браке с Яшиным. Бросила курить, построила дом, родила девчонок.

А он получается, наоборот. Дымит как паровоз, живет в неуютной коробке из стекла и бетона, и, по логике, остался бездетным холостяком. Или нет?

- А дети? - спрашиваю в лоб.

- Цветы жизни.

- Угу. И как? Завел пару цветочков?

Влад хмурится, зачем-то тянется к воротнику, чтобы поправить пуговицы на рубашке, будто дает себе время, чтобы продумать ответ. Как вдруг ему на помощь приходит телефон.

Мой мобильник загорается, сигнализируя о входящем видеозвонке от Яны. Смотрю на часы, У них поздний вечер, в это время девчонки гуляют, репетируют, посещают с подружками клуб или смотрят сериалы. И чего они точно не делают – так это не звонят мне, чтобы пожелать спокойной ночи. Принимаю звонок с плохим предчувствием.

- Мам, что у вас происходит, - Яна, с красными от слез глазами, смотрит на меня с надеждой и жалостью. – Пожалуйста, скажи, что папа все не так понял, и что это не правда, - умоляет она.

- Что именно не должно быть правдой, милая?

Увожу камеру в сторону, так, чтобы скрыть присутствие Яшина на моей кухне. Не хватало еще, чтобы девочки придумали себе всякого. Но, кажется, я поздно, задумалась о своей репутации и образе, которые успел подпортить Владлен.

У младшей перехватывает телефон старшая, ее лицо наоборот, пышет злостью:

- Папа сказал, что ты никогда его не любила, что ты вообще не умеешь любить! Что ты уничтожала его как личность, а теперь хочешь раздавить окончательно и лишить всего совместно нажитого имущества. Что ты не согласна была делить пополам, и сказала, что все это заработала ты сама! Что ты привезла из Ебурга своего мужика и теперь плетешь козни против него и Лены!

- Мама, почему ты не сказала нам про Лену, - пытается вклиниться в разговор Яна, но Полина не дает ей договорить. Оттягивает руку с телефоном в сторону и сердито шипит прямо в экран:

- А еще он сказал, что ты никогда нас не хотела! Что он чудом уговорил тебя не делать аборт, и увез из больницы, когда ты уже легла под нож! Это правда, мама? Ну, чего ты молчишь?

А я молчу, потому что не знаю, как смотреть в глаза своим дочкам. Потому что все, что они сейчас сказали – правда. Извращенная, перетянутая в другую сторону, совершенно кривая, но правда.

Оглядываюсь, сжимая телефон. Нужно сесть. Чтобы не тратить энергию еще и на попытки устоять на ногах во время Полиных претензий и моих невнятных оправданий.

Почему я думаю об этом, а не о том, что у нас получится взвешенный, взрослый разговор? Так фишка последнего в том, что его ведут взрослые люди. А, судя по реакции моих дочек, они решили играть в обиженных детей, которым все всё должны.

- Почему ты молчишь, - не выдерживает Полина.

- Я думаю.

- Ищешь отмазки, - бросает она, и тут же замолкает, поймав мой взгляд. В нашей семье принято уважать старших, но, кажется, девочки успели нахвататься новых привычек. – Извини.

Она говорит это нехотя, надув щеки, как нахохлившийся воробей. Но это уже что-то. Если извиняется – значит не все потеряно.

Смотрю на них, на красные глаза, опухшие носы, на хаос в их комнате за спиной и чувствую, как начинает закипать внутри злость. Неконтролируемая, но такая узнаваемая ярость. Я убью Казанского! Уничтожу! Расщиплю на атомы – его, его карьеру, его «совместно нажитое» и его девочку!

Если изначально я планировала расходиться честно, хоть сам Владлен и был не согласен с моим восприятием справедливости в браке, то сейчас я не готова отдавать даже то, что мы действительно заработали вместе.

Хочешь войны, Владлен? Будет. И сейчас нужно понять, на чьей стороне готовы оказаться наши с Казанским дети.

- Куда-то собираетесь завтра?

Яна озирается на свой бардак, сглатывает.

- Хотели в Берлин… с девчонками… - начинает она таким тоном, будто отпрашивается, но вижу, как Полина пихает ее в бок и та замолкает.

- Это не относится к теме нашего разговора, - ворчит старшая.

Относится, милая. Просто начала я слишком издалека. Но, может, хоть так дойдет.

- Вы никуда не поедете. Ни в Берлин, ни на день рождения Ребекки. Ни в отпуск. И с учебой, увы, придется тоже завязать.

- Ты… что, закрываешь нам счета?! – Полина бледнеет. – Значит, папа был прав…

- Я ничего не закрываю. Но ваша жизнь изменится. Навсегда. Никаких вечеринок, никакой учебы, никаких планов - только изнурительная работа.

Полина с Яной снова переглядываются. На их лицах испуг, но не за себя, а за меня и мое психическое состояние.

- Мам, но зачем? Мы не хотим!

- Так и я не хотела, Яночка! А все это случится, если вы