Морально безнравственные - Вероника Ланцет Страница 24

Интимность этого акта поражает, первобытный инстинкт пробуждается во мне, когда я наблюдаю, как она принимает мою кровь, становясь тем самым единым целым со мной.

Моя.



Яхта стоит в порту на Гоцо. Доктор дает мне список лекарств, которые нужно ввести ей, включая антибиотики.

Я очень осторожен, когда переношу ее в машину, что везет нас в особняк. Всю дорогу я проверяю ее пульс, внимательно слежу за каждым ее движением и звуком.

Она не умрет.

В особняке всего несколько человек персонала, и они проводят там время круглый год, поддерживая чистоту и порядок в поместье.

Когда мы подъезжаем к воротам, я беру Аллегру на руки и иду в главную комнату, где находится хозяйская спальня площадью более тысячи квадратных футов. Посреди комнаты стоит двуспальная кровать, и я медленно опускаю ее на одеяло.

Врач сказал, что следует ожидать лихорадки, озноба и даже бреда. Я не очень-то рад любому из этого, но я позабочусь о том, чтобы ей было тепло и удобно в кровати.

Заставив себя оставить ее на мгновение, я вызываю солдат для охраны поместья. Затем собираю персонал и даю им задания. Одну женщину я попросил сходить в магазин и купить разнообразной одежды для Аллегры, а повару поручил длинный список жидких продуктов, которые Аллегра сможет проглотить.

Дав всем в доме работу, я возвращаюсь в спальню. Снова проверяю состояние Аллегры и с радостью вижу, что у нее нет температуры. Благодарный за минуту покоя, я отправляюсь в душ, чтобы смыть кровь со своего тела.

Пока вода льнет к моей коже, я не могу не вспоминать события этого дня.

Она была на волоске...

Могла умереть. Эта маленькая идиотка могла умереть, и ради чего? Чтобы спасти меня? Я почти смеюсь над абсурдностью ситуации, хотя почему-то мне это приятно.

Не думаю, что кто-то делал это для меня безоговорочно. Конечно, солдаты моего отца защищали меня своими жизнями, но только потому, что я наследник Агости и, соответственно, их босс. Это не более чем традиция и неравенство сил. Они бы никогда не сделали того же для чужака.

А она сделала.

И не для незнакомца, а для того, кто ей даже не нравится. Я снова с удивлением признаю, что впервые в жизни женщина заслужила мое уважение.

Выключив воду, обматываю полотенце вокруг талии. Возвращаясь в комнату, придвигаю стул к кровати и сажусь.

Наблюдая за ее фигурой, мужественно борющейся между жизнью и смертью, меня вдруг осеняет мысль.

Аллегра именно та, кто нужен мне рядом. Она невероятно храбрая, придерживается своих принципов даже перед лицом смерти, умна и самоотверженна.

Возвращаю свой взгляд к ее лицу. Определенно весьма хороша собой.

И самое главное, я могу ей доверять.

Мне не требуется много времени, чтобы полностью убедиться в том, что она обладает всеми качествами, чтобы стать идеальной женой — точнее моей идеальной женой.

Потому что я ни за что не отпущу ее. Не после всего, через что мы прошли.

Сейчас в ее жилах течет моя кровь, поэтому я удержу ее.

Убедить ее в этом будет не так просто, и я это прекрасно понимаю. Особенно когда она явно ненавидит меня. Я просто должен сделать так, чтобы у нее не было другого выбора, кроме меня.

В глубоком дреме она издает тихий звук, ее рот слегка приоткрывается.

Да, она моя. Только моя.



— Хочешь сказать, что они пытались остановить свадьбу любыми средствами, — добавляю я резко. Один из моих людей в Нью-Йорке только что сообщил мне, что как только пошли слухи о том, что Агости и Гуэрра объединят свои семьи посредством брака, ДеВилль, заклятый враг Гуэрра, воспринял эту новость не очень хорошо. Не то чтобы кто-то думал, что это будет так, ведь они всегда стремились изолировать Гуэрра. Но чтобы они пытались убить меня только для того, чтобы гарантировать, что союз не состоится? Довольно радикально, даже для них.

Хотя я, конечно, не ценю людей, пытающихся убить меня, они перешли черту, повредив мою собственность.

Ну, мою собственность на данный момент.

— Сделай приманку, будто я уезжаю в Нью-Йорк. Торговля. И держи меня в курсе. — Я повесил трубку как раз вовремя, чтобы увидеть, как горничная вносит поднос с едой. — Дальше я сам, — велю ей уйти.

С момента нападения прошло почти два дня, а Аллегра просыпалась всего несколько раз. Каждый раз она что-то бормотала, а потом быстро засыпала. У нее еще не было температуры, и это единственное, что хорошо.

Обойдя кровать, я беру миску с супом и маленькую ложку, чтобы проверить, что он не слишком горячий. Когда температура супа меня устраивает, я помогаю Аллегре принять сидячее положение и пытаюсь разжать ее губы, чтобы влить в них немного жидкости.

Врач обратил внимание на ее вес и сказал, что, если она не будет получать достаточно питательных веществ, это может замедлит ее выздоровление и вызовет трудности для организма. Я начал с воды, и ее не стошнило, так что суп кажется разумным следующим шагом.

Ложка едва проходит меж ее губ, и немного жидкости стекает по подбородку. Я аккуратно вытираю ее салфеткой, и ее глаза слегка приоткрываются. Из нее вырывается небольшой стон, но она не двигается.

Я пробую еще раз, и происходит то же самое. Будто она специально пытается сделать беспорядок. Решаю поиграть в ее игру, особенно когда вижу, как трепещут ее глаза под веками.

Вытерев ей подбородок, я даю еще супа. На этот раз я не удивляюсь, когда он оказывается больше на ее лице, чем во рту. Я не останавливаюсь. Еще одна ложка, и еще больше супа стекает по ее подбородку.

Немного отстранившись, я наблюдаю, как она уж очень сильно старается притвориться спящей. Тогда я решаю раскрыть ее блеф. Поставив миску обратно на поднос и, наклонившись, я ловлю языком капельки супа, стекающие по ее подбородку. Смыкаю губы на коже прямо под ее губами, всасывая жидкость.

Она задыхается и пытается отстраниться, но морщится от боли в плече.

Я немного отодвигаюсь и вижу, что она смотрит на меня, в ее глазах горит тот же огонь, что и раньше.

Я должен был знать, что никакое огнестрельное ранение не сможет погасить в ней эту искру. Мои губы растягиваются в томную улыбку.

— Что, по-твоему, ты делаешь?