Красивый. Наглый. Бессердечный - 2 - Кира Туманова Страница 22

Она лопочет так трогательно, что меня немного отпускает. Всё-таки поддержка – великое дело. Ну и чёрт с ним, с завещанием, с партнёрством. Я же специалист с опытом. Открою свою консультацию, как-нибудь справимся.

- Нет, Эльза. Я не буду оспаривать ничего. Это решение, как ты выразилась, старого мудака, и я не хочу...

- Что?! – яростный крик.

За секунда милая кошечка превращается в разъярённую тигрицу. Глаза мечут молнии, даже волосы, кажется, электризуются.

Только меня таким не напугать.

- Я не буду бороться. Ты слышала. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.

- Пошёл вон, - шипит Эльза. – Убирайся.

Хмыкнув пожимаю плечами. Неприятно, но не смертельно.

Беру упаковку салфеток, демонстративно показываю ей.

- Я возьму, ничего?

Она молчит, дышит так тяжело, что будь она постарше, переживал бы, что её хватит удар.

- Пошёл вон! – повторяет, сощурив глаза.

Открываю дверь и выхожу из машины. Голубая малолитражка с визгом рвёт вперед, оставляя на асфальте следы жжёных покрышек.

Машу упаковкой салфеток ей вслед.

- А как же мы всё переживём вместе, а?

Хмыкнув, дёргаю ворот на футболке. Сажусь на бордюр. Хочу перевязать руку.

Глава 20.

Ты в силе – и друзей хоть отбавляй, Ты в горе – и приятели прощай. (Шекспир)

Месяц спустя

Кир

- Андрюха, у твоего отца вроде офисник был, спроси для меня. Есть ли хорошее помещение, метров тридцать для начала? С ремонтом и мебелью...

- Не, Кир. У него занято все, очередь стоит из желающих. Место проходное ведь. – Чую, что врёт. Даже не пытается сделать вид, что узнает.

- Ясно. Ну ладно, давай.

Кладу трубку и заношу Андрея Багаева в черный список. Как бухать у меня, так первый прибегал. Как потребовалась помощь – сдулся сразу. Будто я задаром прошу, как милостыню.

Я даже не успеваю сказать, что готов платить по нормально арендной ставке, просто хочется через знакомых, так надёжнее.

Денег у меня, не сказать, что много. Лишний раз рисковать не хочу.

Мрачно смотрю на обширный список людей – уже человек двадцать, которых я теперь вычёркиваю из своей жизни. Навсегда.

Запускаю пальцы в волосы, дёргаю себя. До боли. А потом улыбаюсь потолку.

«Так погибают замыслы с размахом, когда-то обещавшие успех», - мысленно цитирую Гамлета. Мда...

Правда, я даже рад. Я, может, и звоню сейчас, чтобы понять, на кого смогу положиться, если что...

Только рассчитывать можно только на себя. Я понял это давно, и жизнь в очередной раз преподаёт мне урок. Чтобы не забывал.

После смерти отца я стал персоной нон грата в прежнем мире. Который был мне не родным, но хотя бы знакомым. Одни вообще не берут трубку, другие – блеют, как Андрюха...

И ни одной честной души не нашлась, чтоб сказать мне прямо: «Кир, ты не наш теперь. Давай сам!»

Я бы оценил.

Странные люди. Я ведь прежний. Нет, я даже лучше. Взрослее, сильнее и злее. Есть накопления, счета.

Только я никто для «золотой» молодёжи, а в среде тех, кто боролся за своё место под солнцем – презираемый отщепенц.

Ни связей, ни друзей, ни невесты, ни семьи. Один!

Старый говнюк подставил меня по полной. Как бы я не поступил, получается, он меня уделал даже после смерти.

Если начну колотиться, показывать, какой я молодец, возрождать это «Фарма-чего-то там» - значит, его воспитательные меры сработали. Я не посрамил его фамилию, достойный сын своего отца и всё такое.

Если скачусь на дно, уйду в запой с горя, приговаривая «папочка меня совсем не любил», то он тоже победил. Потому что и не стоило оставлять ничего такому слабаку.

Поэтому я занимаю промежуточную позицию. Сделаю всё с нуля.

Возможно, меня бы приняли друзья отца за границей, они знают, чего я стою, как специалист. Но снисходительная помощь мне тоже не нужна.

Хрен знает, что мне вообще нужно! Меня накрыло великим похуизмом. Может быть у меня такая сложная форма депрессии, но мне даже на это пох!

Я не стал дожидаться вступления завещания в силу после всех бюрократических проволочек. Просто снял скромную квартиру, взял из дома несколько вещей, напоминавших мне о детстве, и отдал ключи горничной.

Я никто в этом доме, и нечего мне там делать.

Несколько раз звонил поверенный отца, спрашивал, что делать с оставшимися вещами. Я посоветовал ему их продать, перевести деньги на кастрацию бездомных котов, и удалить мой номер из своего телефона.

Не знаю, почему поверенный меня так бесит. Скорее всего, этот Волков или Зайцев вообще не при чём, но нужно же кого-то винить, если единственный, кто на самом деле повинен в ситуации – мёртв.

Я не злюсь на отца за то, что оставил мне ни-че-го. Я злюсь на то, что в нашем вечном противостоянии он выиграл. И на то, что не могу потребовать матч-реванш по причине смерти противника!

Зависаю на одном из объявлений. Место неплохое, цена устраивает. Не шик-блеск, конечно, но подойдёт на первое время. А потом сниму что-то покруче.

Для моего личного бизнеса всё должно быть самым лучшем. Я его выращу, выпестую, сделаю офигенным. Украшу стенку дипломами, благодарностями и премиями, и тогда только я смогу успокоиться. Только так я уделаю старого маразмата! Не его подсунутую мне фирму, не его деньги. Сам, всё сам...

Уже собираюсь позвонить собственнику, чтобы уточнить детали. Но рука сама тянется и кликает на местный новостной сайт, и за те доли секунд, пока он подгружается, сердце успевает сделать кульбит, как на американских горках.

Там в последнее время часто мелькает Арина. И я, как мазохист, не хочу туда заходить, но всё равно раз за разом читаю новости о ней. Знаю, что будет неприятно, больно, но всё равно...

Потому что только в эти моменты, когда дыхание перехватывает от волнения, я чувствую себя живым, а не тусклой оболочкой. Всего несколько секунд, но мне этого достаточно.

Арины сегодня нет. И я, выдохнув, погружаюсь в изучение скандалов – кто-то выпал из окна, кто-то подрался, сбили машиной. Чернуха, но иногда отвлекает. Есть же люди, у которых всё ещё хуже, чем у меня. Когда я уже погружаюсь в свой любимый ментальный тренажёр, при очередном обновлении на первой странице