Жестокии развод - Ария Тес Страница 16

– …Руководит моим бизнесом, а я вот решил вернуться обратно. Домой потянуло на старости лет, не хотелось заканчивать свой путь на чужбине. Как ты?

Бросаю взгляд на мамино фото.

– Я пока не знаю.

– Да…ужасная потеря.

В его голосе я слышу надлом, перевожу глаза на лицо и вижу его в усталых, серых глазах, как отпечаток.

И тогда-то я окончательно складываю два и два.

Виталий! Мужчина, который переехал в их дом, из-за которого мама открыла войну против своей старой подруги Валентины. Конечно! Это он…

От догадки краснею. Мне хочется задать столько вопросов! А как их задать? Я не знаю. Неужели, у мамы был роман с Виталием Олеговичем? Очевидно, что да. Она его ревновала; и я слышала улыбку каждый раз, когда мама рассказывала о таинственном «Виталии то-сё». Могло бы быть, что она, как я, была влюблена в него и тогда? А уехав, в нашей квартире разбилось не одно сердце? Почему тогда он вообще уехал? Что произошло?

– Мне очень-очень жаль, – говорит он и переводит на меня взгляд, в котором столько боли…

Против воли я чувствую волну колючих мурашек на своей спине.

Он ее любил.

Он любил ее, и я это чувствую. Господи, он ее любил…что же тогда произошло, мама?…

– Ладно, – вздыхает он, выдавливая улыбку, – Не буду тебя доставать в такой день. Я просто хотел поздороваться и сказать, что если ты захочешь поговорить, или что-то нужно будет, мои двери всегда для тебя открыты. А теперь пойду. Я очень устал…

Киваю как в тумане. Смотрю на его спину и думаю: какие тайны ты хранила, мама?

Бросаю еще один взгляд на фото.

Что же ты скрывала?…и почему?…

9. Она мне про вас рассказывала очень много Галя

Я больше не могу выдержать этого тяжеленного пласта густой скорби, который опускается мне на плечи и изо всех сил пытается прижать к земле, не давая сделать ни одного вдоха.

Сбегаю. Так быстро, как только могу, пока лица присутствующих не обратились в кошмарные маски, что будут преследовать меня ночью в кошмарах. Я знаю, что все равно еще долго буду видеть кошмары с гробом из красного дерева, и буду просыпаться в слезах. Еще очень-очень долго. Может быть, однажды я даже увижу себя в этом гробе, а свою семью, кидающую в него последние горсти сухой земли.

Бр-р-р…почему я об этом подумала? Дурость.

Аккуратно открываю дверь малой гостиной, захожу внутрь и прижимаюсь лопатками к высокой, двустворчатой двери. Внутри свежо, даже холодно. Но главное – темно и тихо, спокойно. Мама любила эту комнату, здесь стоит мой старый рояль, а еще именно здесь я проводила большую часть своего времени в юности, когда училась играть так, чтобы не было ни единой ошибки.

Здесь пахнет ей и моим детством. Не открывая глаз, я делаю вдох поглубже, по коже идут мурашки, и кажется, что я чувствую прикосновение ее рук где-то в тенях давно забытого прошлого…

Мне нравится представлять и погружаться туда. Там, в давно забытых днях моей юности все было просто и легко; а еще до бесконечного тепло и безгранично счастливо…

– Здравствуйте, – звучит тихий голос.

Я вздрагиваю и резко открываю глаза. Они сразу находят того, кто потревожил мой покой: маленькая тень на небольшой скамеечке за роялем.

Олежа.

Тот самый Олежа…

Хмурюсь.

– Что ты здесь делаешь?

Он с любопытством разглядывает меня, но когда понимает, что, скорее всего, делает что-то не так, точнее, что-то неприличное, прячет глаза и жмет плечами.

– Тетя Лена отвела сюда, пока она избавляется от моей надзирательницы.

Надзирательница. Какое забавное слово он выбрал. Оно неожиданно действительно настолько забавное, что я издаю смешок.

Мальчик поднимает на меня глаза.

– Надзирательница, – выгибаю брови, он слегка краснеет и нервно ведет плечами.

– Александра Геннадьевна. Директриса моего детского дома.

– Грубо.

– Было бы, если бы я назвал ее…например, горгульей? А так это просто констатация факта.

Брови перестают выгибаться в сарказме, зато взлетают вверх. Ничего себе. Вот это разговорчики, конечно… кажется, я совсем не ошиблась, когда увидела в его глазах отпечаток слишком долгой жизни для десяти лет.

Молчу. Совершенно не знаю, что ему ответить, но он не особо и ждет. С какой-то щемящей сердце меланхолией разглядывает пианино, а потом слегка касается крышки клавиш. Складывается новое впечатление, будто бы он был в этой комнате уже много-много раз и здесь у него тоже остались исключительно хорошие воспоминания…

– Меня зовут Галя, – говорю зачем-то, он кивает.

– Я знаю. Меня зовут Олег.

– Я тоже знаю.

Олежа бросает на меня взгляд, слегка улыбается и кивает, но снова теряет ко мне интерес. Он слишком глубоко погружен в свои мысли, и мне так не хочется ему мешать вдруг, но так хочется…понять. Понять свою маму и их странные раздражающе-прекрасные отношения.

Делаю небольшой шаг в его сторону, хочу что-то сказать, а вдруг чувствую дикую неловкость. Все-таки, может, не надо? Дай ты ребенку побыть наедине со своими воспоминаниями! Господи!

Замолкаю. Действительно. Наверно, ему сейчас совсем не хочется разговаривать…

– Здесь холодно, ты можешь простыть.

Подхожу к окну, чтобы его закрыть, но Олежа просит тихо.

– Не закрывайте, я не простыну.

Смотрю на него, он на меня с какой-то мольбой. Почему?

– Ты чувствуешь себя плохо? – он неопределенно ведет плечами и снова опускает глаза на инструмент, – Олег?

– Нет, но это прозвучит странно.

– Расскажешь? Я люблю странности.

Молчит. На пару мгновений между нами возникает странная тишина, но я не давлю. Снова странное ощущение возникает, что на этого ребенка давить нельзя. Он слишком взрослый и самостоятельный. Ему нужно пространство для того, чтобы решить самому.

Я ему его даю. Молча наблюдаю за маленькой, чуть сгорбленной спинкой, а он наконец-то принимает какое-то решение и кивает самому себе.

– Если окно закрыть, будет слышно.

– Что слышно?

– Всех их. Из зала, – Олег указывает подбородком на дверь, – Их будет слишком слышно.

– Ты не хочешь их слышать?

– А вы хотите?

Резонно.

Хмыкаю и аккуратно подхожу ближе еще на шаг, потом торможу. Внезапно до глупого теряюсь посреди собственной гостиной перед ребенком! Какая дурость…

Ладно. Уходи и все, это какой-то бред! Но я почему-то делаю еще один шаг и тихо спрашиваю.

– Ты сказал, что знаешь, как меня зовут?

– Знаю.

– Откуда?

– Вы на нее очень похожи.

В сердце ударяет целая фура боли, оплетая тело и сковывая внутренности. Как странно…я за сегодня слышала это миллион раз!