Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова Страница 11

А что, даже красиво!

Вот только и вино я не пью, и Граф дальше первого этажа не гуляет. Но ссытся по прежнему везде, где можно. Я вытираю очередную лужу, наспех замываю ковер, иду в душ, чтобы смыть с себя все это – неприятный запах, усталость, гадливое послевкусие от разговора с Леной. А после, когда от мочалки печет кожа, будто я собиралась стереть ее до костей, натягиваю халат и нелепые тапки, которые мне подарил Тимофей. Дурацкие, но такие удобные. Делаю маску для лица, потому что не знаю, чем еще себя занять – времени у меня теперь вагон!

Ужин проходит тихо. Ковыряюсь вилкой в салате и не понимаю, а как дальше? Что делать? Как перестроить отлаженный годами быт? К примеру, наша огромная кухня. Мне так нравилось здесь готовить, радовать близких, видеть их счастливые лица, а теперь что? Для кого все это? Ребрышки, тортики и вон то ведро кимчи? Я столько не съем. Я вообще ем мало. Неужели нужно заново учиться кашеварить в крохотной кастрюльке, которую я привезла с собой из общежития? Ну, хорошо, освою я молекулярную кухню, но потом что?

Буду бродить по пустому дому как какое-то привидение? Когда мы строились, то представляли, что здесь всегда будет шумно и весело! Я с Лёней, Тимофей, близняшки и даже Лена – для каждого из нас была приготовлена отдельная комната. Я мечтала, что Тимоха женится и будет привозить нам внуков. Янчик с Полинчиком когда-нибудь вырастут из затянувшегося детства и встретят достойных мужчин. Лена оправится после гибели Ромы и тоже сможет завести семью.

В итоге… Никого не осталось. Тимофей постепенно перестанет меня навещать. Девчонки уехали в Европу и, скорее всего, осядут там. А Лена… оправилась. Она из нас всех самая молодец.

От этих мыслей становится так горько, что хочется плакать.

И я бы обязательно заревела в голос, если бы не дорогущая маска на лице! Не фиг всякими страданиями процедуры портить!

Я стою возле зеркала в гостиной и смотрю на свое отражение. Боже, какая нелепость! И халат этот и тапочки в виде двух пушистых карасей и розовая маска от отеков. Как будто отеки это единственная моя проблема.

Сейчас я даже понимаю, почему муж позарился на Леночку. Она, в сравнении со мной, выглядела фарфоровой куклой. Слишком хрупкой для этого мира. А оказалась крепче железобетонной плиты.

Я думаю обо всем этом и не замечаю ни шагов за спиной, ни мужского силуэта, застывшего в зеркале рядом с моим.

- Любуешься, - ехидно спрашивает Леня.

Вздрагиваю, только сейчас поняв, в каком я виде. Господи, ну и угораздило же! И маска эта розовая, она как пышный белковый крем пенится у меня на лице, отчего я выгляжу еще более нелепо.

Молча, не сказав ни слова, бегу в ванную и там смываю с себя это безобразие. Долго тру лицо ледяной водой, надеясь, что хотя бы она снимет непривычную, как после бани, красноту.

Нет, я не стыжусь того, что Лёня застал меня такой. Он видел мне всякой. А теперь не достоин того, чтобы знать, какая я настоящая – в нелепых тапочках, которые мне подарил его сын, с этой маской на лице. С распухшим от простуды носом. Красными из-за аллергии глазами. В слезах, потому что я всегда плачу, когда смотрю романтические фильмы. Грустную, счастливую, задумчивую, сонную, и главное живую.

Такая Карина больше не для него. Он не заслуживает ту меня. Настоящую.

Слава Богу, в ванной висит одежда, в которой я пришла с работы. Натягиваю обратно свитер и брюки и выхожу.

Лёня ждет меня на кухне.

Он смотрит на то, как я выгляжу, но молчит. Никаких едких замечаний и шуточек, а только грустная, как мне кажется, улыбка.

- Сделать тебе чай? – Спрашивает он после небольшой паузы.

- Сделай мне одолжение и свали из этого дома.

- Не получится. Нам надо поговорить, и очень серьезно.

‍Он смотрит на меня по-новому. Как будто видит впервые, но уже не рад тому, что встретил. Как странно. Мы с Лёней всегда были вместе, одной командой, а теперь враги.

Теперь он оценил меня как неподходящую, заменил на молодую, а старую, получается, нужно выкинуть, предварительно сломав. Именно это я прочла в его взгляде.

- Хорошо, - сажусь, кладу руки перед собой, - говори. Только, пожалуйста, недолго, мне завтра на работу.

Лёня хмыкает на последних словах, будто они вызывают в нем сомнение.

- Об этом я и хотел поговорить.

- О моей работе?

- О том, что ты уволила Лену.

- Уже нажаловалась?

- Ей даже не пришлось, я все понял и так.

Разумеется. Мой твердолобый супруг, которому все нужно разжевывать в кашу, вдруг стал читать мысли. Смешно.

- Не думал, что ты будешь так мелко мстить, Карина.

- Ну, получается, ты меня переоценил. – Жму плечами. – Или ты всерьез рассчитывал на то, что мы с Леной останемся подружками? Кстати, хотела спросить, все началось, когда она жила с нами? У нас дома?

Лёня морщится:

- Это не имеет значения.

- Да как же не имеет? Хочу понять, мне после вашей большой и чистой любви только одну комнату мирамистином обрабатывать или сразу весь дом? Просто скажи, по каким углам ты ее тискал, чтобы я там с хлоркой все отмыла.

- Хватит! – Красный, как рак, он вот-вот задохнется от злости. – Млять, я же думал, что с тобой и правда можно по нормальному, по-людски!

- Чтобы было по-людски, надо чтобы оба оставались людьми, так что уже не получится.

- Не получится, - согласно кивает Лёня. – С тобой договариваться о чем-то бесполезно, вчера же хотели развестись мирно.

- Я и сегодня хочу. - Я все еще не понимаю, как Ленино увольнение связано с нашим разводом. Господи, при Лёниных возможностях, он ей за полгода оттяпает школу не хуже моей. Но как будто ему не надо «не хуже». Ему нужна конкретно моя.

И в подтверждение собственных мыслей этот упырь говорит:

- Ты устроишь Лену обратно на работу и извинишься за свое поведение.

- А ты пройдешь тест у психиатра на адекватность.

Леня качает головой и вздыхает, так, будто он тут взрослый, а я несмышленый ребенок.

- Что ж. Видит Бог, я хотел по-хорошему. Тогда ты, милая моя, отпишешь свою школу на Лену. Все