Сыграем в любовь? - Шарлотта У. Фарнсуорт Страница 28

– Слушай, я знаю, что ты злишься из-за… – начинает Амелия… и замолкает, как только видит Дрю на краю кровати. Он успел надеть футболку, но волосы у него растрепаны. Мои, наверное, тоже.

Амелия переводит взгляд то на него, то на меня. Наконец до нее доходит – и щеки заливает краской.

– Ой. Простите! Я думала, все парни еще на озере!

– Я же говорила, что заходить не стоит, – напоминаю я.

Дрю встает и берет со спинки дивана бейсболку – точнее, выкапывает из-под кучи нашей одежды. Видеть наши вещи вперемешку необычно в хорошем смысле. Прежде я ни разу не жила с парнем и даже комнату не делила, как сейчас с Дрю.

– Пожалуй, я… – Дрю надевает кепку и пытается придумать предлог уйти, но безуспешно. – Короче, увидимся.

Затем он покидает комнату. Дверь за ним закрывается, и я снова смотрю на Амелию. Она разглядывает меня, слегка наклонив голову вбок.

– Как-то неловко вышло.

– Ну, в следующий раз стучи не так сильно. Или нам переехать в домик?

– Они для тех, кто будет к выходным, – объясняет Амелия.

Я закатываю глаза и сажусь на диван.

– Ну конечно! Нельзя же отходить от плана свадьбы.

– Я не это имела в виду.

– Амелия, из-за чего ты так долбилась в дверь? Я ни из-за чего не злюсь. Все нормально.

Амелия по-прежнему изучает меня и обводит взглядом кучу одежды на диване.

– Он тебе нравится.

И еще один человек говорит мне это все тем же изумленным тоном.

– И что такого?

– Ты обычно разборчива.

– В высоких стандартах ничего плохого. Да и вообще, так уж ли много моих парней ты встречала?

Амелия хмыкает и смотрит на озеро, накручивая на палец прядь влажных волос.

– Нет. Потому что ты обсуждаешь их только с Оливией.

Я вздыхаю:

– И что не так с Оливией?

– Ничего. Я просто пытаюсь понять, почему ты рассказываешь лучшей подруге все, а мне – ничего, а потом обижаешься, когда я делаю то же самое.

– Не обижаюсь я! Все нормально. Я думала, мы с тобой согласились на мир.

– Я не говорила Линкольну, что Саймон – наш папа. Он просто… сам так решил.

Руки сжимаются в кулаки; ногти вонзаются в мягкую кожу ладоней.

– Пусть думает, как хочет. А брат Тео тоже так считает? А его родители?

Выражение лица Амелии выдает ее с головой.

– Так просто… проще.

– Угу. Смерть папы – это просто помеха.

– Я сказала не это. Почему ты всегда так делаешь?!

– Как?

– Перевираешь все, что я говорю!

– Амелия, сейчас ты впервые за год с лишним упомянула папу. Как это вообще можно переврать? Я лишь констатирую факт.

Сестра прислоняется к книжной полке, смотрит на пол, а затем – снова на меня.

– Ты помнишь, как мы с родителями ездили на ту гору? – спрашивает она.

Я моргаю. Она правда говорит об этом? Она помнит?!

– Не особо, – наконец отвечаю я. – Я поняла, что мы там были, только когда увидела наши имена на том столбе.

Амелия кивает – видимо, чего-то такого и ожидала.

– А я помню. А знаешь, что еще? После ужина ты ушла ночевать к Инди Уилсону в соседний домик. Вскоре исчез и папа. Мы с мамой полночи не спали – ждали его. Когда он вернулся, то сказал, что потерял счет времени. Его несколько часов не было! И такое случалось не раз. Просто тебя в такие моменты поблизости не было. Ты постоянно бегала то к друзьям, то к парням, то еще куда-то. А рядом с тобой папа будто светился. Тебя он обожал больше всех. Я знаю… знаю, что он любил меня и маму. Но ты… Харпер, он прятал от тебя все свои невзгоды. И я понимаю, что ты считаешь нас с мамой бессердечными чудовищами за то, как мы вели себя после папиной смерти. Ты отлично дала нам это понять. Но что еще нам оставалось? Забраться в постель и скрыться от мира? Что бы это изменило? Мама старалась быть сильной для нас, а я – для нее.

– Значит, я слабая, потому что горевала? Ты мне это хочешь сказать?

– Нет, я… черт, Харпер! Говорю же, ты все перевираешь! Я не считаю тебя слабой. Только пытаюсь объяснить… Ведь ты никогда не слушала. Ты хотела горевать больше всех, и по-своему: угрюмо молчать, постоянно размышлять, что бы сказал или сделал папа, будь он сейчас здесь.

Амелия глубоко вдыхает и шумно выдыхает.

– Когда Тео впервые предложил отпраздновать свадьбу тут, я думала отказаться. Но чем дольше размышляла, тем больше это казалось способом ощутить, что папа рядом в столь важный день. Поэтому я и выхожу замуж здесь. Не потому, что так было удобно или мне все равно на то, с чем это место связано. Ты хоть раз смотрела на мое решение так?

На это мне нечего сказать. Я так никогда не думала. Я полагала, что Амелия отмечает здесь свадьбу вопреки прошлому, а не из-за него.

Амелия снова выдыхает. Мы смотрим друг на друга. В воздухе витают мелкие обиды, старые дрязги и множество слов, которых мы друг другу не сказали.

– Я так устала оттого, что папа словно… барьер между нами, Харпер.

– Я тоже, – выдыхаю я.

– Ты – моя сестра, но мне часто кажется, что мы едва знакомы. Я даже не знала, что ты в серьезных отношениях.

Я собираюсь было сказать, что на самом деле мы с Дрю не встречаемся. И тут же замолкаю: признав ложь, я только подтвержу правоту сестры.

– Насчет вчерашнего, – продолжает Амелия. – Я говорила, что мы с Саванной столько всего делали вместе и она знает столько моих секретов. Но я хотела разделять это все и с тобой. Думала, мы перерастем все это, ведь братья и сестры в детстве ссорятся. Но потом умер папа. Не прошло и года, как ты уехала учиться – и, можно сказать, не вернулась. Если честно, я даже не была уверена, будешь ли ты на свадьбе, если я проведу ее здесь. Поэтому я и не предложила тебе быть свидетельницей – если бы ты отказалась, это было бы слишком больно и неловко.

– Я бы не отказалась.

– Хорошо. – Она теребит желтую хлопковую ткань платья. – Прости, что не спросила.

– Извини, что создала о себе такое впечатление.

Амелия кусает нижнюю губу – как и всегда, когда нервничает. Правда, за ней я уже несколько лет такого не замечала.

– Выступишь с речью на церемонии?

– С речью?

– Я бы с радостью повернула время