Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер Страница 22

Я закрываю за ним дверь. Комната сразу кажется тесной от того, насколько он большой. Наверное, ему приходится всю мебель делать на заказ. И одежду. И презервативы.

Сейчас лучше об этом не думать.

Мы оказываемся лицом к лицу в моей маленькой прихожей, которая сейчас будто стала еще меньше, и просто смотрим друг на друга.

Наконец Кейдж говорит:

– Пахнет горелым.

– Это просто я думаю. Ты так и не выставил дом на продажу.

– Нет.

– Ты сказал, что выставишь его через несколько недель после отъезда.

– Да.

– Что случилось?

Его голос становится тихим.

– Ты.

Уверена, он слышал, как я сглотнула. Я приказываю рукам не дрожать, но они не слушаются.

– Ты так и не позвонила, – говорит он.

– У меня не протекала крыша.

По его губам пробегает тень улыбки. Но сразу исчезает, когда он спрашивает:

– Что с шерифом Говнюком?

– Мы не говорили с тех пор, как ты чуть не оторвал ему голову. – Я замолкаю. – Я успела поблагодарить тебя?

– Это лишнее. Мужчина должен защищать… – Он резко осекается и бормочет: – Черт. – Потом отворачивается и мрачно произносит: – Мне пора.

Ему некомфортно. Ни разу не видела, чтобы ему было так некомфортно. Странно, но это выглядит очаровательно.

Я мягко отвечаю:

– Ты не можешь просто явиться из ниоткуда и исчезнуть через десять секунд. Останься хотя бы на печенье.

Его взгляд снова скользит по мне, и теперь он пылает.

– Мне не стоит задерживаться. – произносит Кейдж так, будто именно это как раз хочет сделать: задержаться.

Если мое лицо покраснеет еще сильнее, он решит, что у меня проблемы с сосудами.

Тут он внезапно сдает назад:

– Минуточку, ты печешь печенья?

– Да. Ну, наверное, сейчас они уже превратились в хоккейные шайбы, потому что моя духовка – отстой, но у меня наготове вторая партия.

– Ты печешь?

Я чувствую раздражение и хмурюсь.

– Почему это тебя так удивляет? Я выгляжу так, будто не способна управляться с кухонными принадлежностями?

– Никогда не встречал красивую женщину, которая печет.

Это замечание раздражает меня еще больше. Потому что, во‑первых, я не люблю завуалированных комплиментов, во‑вторых, талант к выпечке не имеет никакого отношения к внешности, и, в‑третьих, это прозвучало так, будто красивые женщины толпятся вокруг него везде, где бы он только ни появился. Скорее всего, так и есть, но все же… Мне не нравится эта мысль.

Я язвительно отвечаю:

– А я никогда не встречала коллектора под два с половиной метра, который отмывает деньги через покупку недвижимости и сажает самолеты в закрытые аэропорты во время снегопада, так что мы квиты.

Кейдж широко улыбается. У меня перехватывает дух.

– Метр девяносто семь, – говорит он. – Ты из ревнивых?

Я задумываюсь.

– Не знаю. У меня не было мужчин, которые заставляли бы меня ревновать. А ты из тех, кому нравится сводить своих девушек с ума, флиртуя с другими?

В его молчании я чую океан тьмы.

Кейдж мрачно произносит:

– У меня нет девушек.

Почему мы стоим так близко? Я не помню, чтобы мы двигались, но, видимо, у моих ног есть независимое сознание, потому что внезапно я оказалась всего в дюймах от него.

Милостивый Дух прошлого Рождества, этот мужчина пахнет божественно.

С безумно бьющимся сердцем я спрашиваю:

– Ты женат?

Глядя прямо на мой рот, Кейдж отвечает:

– Ты знаешь, что нет.

Да, мы уже это обсуждали, но мне хотелось удостовериться, не появилась ли у него миссис Опасная Альфа за те несколько месяцев, что прошли с нашей последней встречи.

– Слишком занят на работе?

– Что-то вроде.

– Хм. Значит, только встречи на одну ночь?

Его взгляд прикован к моему лицу. Кейдж медлит, изучая мои черты, прежде чем снова посмотреть мне в глаза. Чувство такое, будто меня подключили к розетке.

Своим грудным голосом он отвечает:

– Ни встреч, ни девушек. Ничего с тех пор, как увидел тебя.

Мы глядим друг на друга в обжигающей тишине, пока внезапно не начинает вопить пожарная сигнализация.

Поскольку мои нервы и так натянуты до предела, от громкого звука я подскакиваю. И сразу бегу на кухню. Она вся наполнена дымом. Кашляя, я открываю дверь и отмахиваюсь от дыма, который клубами бьет мне в лицо.

Кейдж за моей спиной командует:

– Посторонись.

Он кидает свое шерстяное пальто на спинку стула и натягивает кухонные рукавицы. Облегающая черная футболка с короткими рукавами выгодно подчеркивает его мускулы и открывает для обозрения впечатляющую коллекцию татуировок. Их так много, что мне приходится отвернуться, чтобы он не заметил, как у меня открылся рот.

Я отхожу в сторону, чтобы Кейдж смог достать противень с черными дымящимися печеньями из дьявольской духовки. А потом с восхищением наблюдаю, как он спокойно закрывает печку, включает вытяжку, нажав кнопку сверху, и аккуратно ставит противень на плиту.

– Мусор?

– Под раковиной.

Пока вытяжка медленно засасывает дым, он открывает шкафчик под раковиной, достает мусорное ведро, берет лопатку из глиняного кувшинчика и соскребает с противня все сгоревшее печенье.

– Лучше застилай противень фольгой. Проще мыть.

Может, в перерывах между избиением боксерской груши, полетами в буран и внезапными появлениями во всей своей сексуальной красе он смотрит кулинарные каналы?

Я сухо отвечаю:

– Спасибо, Гордон Рамзи. В следующий раз обязательно попробую.

На секунду Кейдж застывает над мусорным ведром, потом возвращает пустой противень в духовку, снимает рукавицы, бросает их на столешницу и поворачивается ко мне. Подходит ближе и тихо произносит:

– За то, что перебиваешь, я выпорю тебя в первую очередь, красавица. За то, что огрызаешься, – во вторую.

Он смотрит на мой рот и облизывает губы.

Можно одновременно упасть в обморок и остаться на ногах?

В равной степени испытывая тревогу и возбуждение, я начинаю отступать, пока задницей не упираюсь в кухонный стол. Мне остается только замереть на месте, вытаращив глаза. Кейдж подходит все ближе и ближе, пока мы не оказываемся нос к носу. Я смотрю прямо ему в глаза.

Он молчит. Ждет. И испускает жар, как дровяная печь.

Я выпаливаю первое, что приходит в голову:

– Между прочим, он шеф-повар со звездами Мишлен. Так что это вполне себе комплимент.

Видя мое беспокойство, он тихо шепчет:

– Пожалуйста, не бойся. Я сказал, что никогда не причиню тебе вреда. Это правда.

У меня такая одышка, будто я только что пробежала спринт на время, так что ответ дается нелегко:

– Это не страх. Это нервы. Ты очень… – Я не могу придумать хорошего слова, но вдруг вспоминаю, как его назвала Слоан в ночь