Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер Страница 21

– Обещаешь?

– Обещаю.

Будем надеяться, она права.

– Ладно. Если ты так говоришь, я верю.

– Всю жизнь тебе говорю, что нужно слушать меня, тупица. Я гораздо умнее.

Я только посмеиваюсь.

– Ты вообще нисколечко не умнее меня.

– Еще как.

– Не-а.

В ответ она гордо выдает:

– Да, умнее, и у меня есть доказательство!

– Просто не терпится его услышать, – бормочу я.

– Ваша честь, представляю суду следующую неопровержимую улику: вагина подсудимой!

Я фыркаю.

– Как мило. А аудио- и видеоматериалы предоставлены будут?

Она игнорирует мой комментарий и набирает в легкие воздух:

– Со стороны подсудимой она подвергалась постоянным истязаниям с помощью персональных устройств для самоудовлетворения, настроенных на максимальный режим, особенно после встречи с неким Кейджом… как бишь там его фамилия. Скажешь, я не права?

– Что у тебя за одержимость моей вагиной? – ворчливо спрашиваю я.

С еще большей гордостью в голосе она провозглашает:

– Так и думала!

– К вашему сведению, госпожа прокурор, я не использовала никаких электронных устройств с момента встречи с названным мужчиной.

– Хм-м-м. Только пальцы, да?

– Исчезни, злобная ты ведьма.

– Извини, но никуда я от тебя не денусь.

– Почему каждый телефонный разговор с тобой заканчивается тем, что мне хочется найти высотное здание и с него спрыгнуть?

Слоан смеется.

– Это любовь, детка. Если тебе не больно, значит, она ненастоящая.

Забавно, как случайно брошенная фраза может в будущем оказаться самым точным и достоверным описанием действительности, словно какое-то страшное пророчество.

11

Нат

Проходит месяц. Потом еще один. Наступает и проходит День благодарения. Днем мне не дают заскучать уроки, а по вечерам – Слоан, Моджо и мое творчество.

Я снова начала рисовать. Не детальные пейзажи, которые писала раньше, а абстракцию. Жирные, агрессивные мазки – эмоциональные и несдержанные. Пейзажи – они про то, что я вижу, а это… про то, что чувствую.

Я не собираюсь никому их показывать. Это скорее духовное промывание желудка, нежели искусство. Полагаю, абстракции – всего лишь этап, который пройдет, но сейчас я полностью в это погружена.

А еще живопись гораздо дешевле, чем терапия. И эффективнее.

После письма Дэвида мной на какое-то время овладело беспокойство, но с приходом декабря я ощутила чувство благодарности за этот финальный сеанс связи. Эту последнюю весточку из могилы.

Я наконец приняла, что он больше не вернется.

Слоан была права: произошел несчастный случай. Дэвид поехал кататься в горы и потерял равновесие. Спуски там крутые, рельеф – неровный. Каньоны в Сьерра Невада иссечены древними ледниками, которые веками вымывали гранит, и глубина некоторых расщелин доходит до четырех тысяч футов.

Сколько бы опыта на пересеченной местности у него ни было, это все равно не могло уберечь его от случайной узкой горной тропы, которая не выдержала его веса и обвалилась, опрокинув Дэвида в небытие.

Других убедительных объяснений не существует.

У меня ушло пять лет на принятие, но теперь, когда я его достигла, я чувствую… ну, не то чтобы умиротворение – боюсь, такое состояние мне уже недоступно. Наверное, покой. Может, благодарность.

Благодарность за то, что мы имели, пусть этому и не суждено было продлиться всю жизнь. По крайней мере, всю мою жизнь.

А если иногда меня преследует отчетливое чувство, что кто-то за мной наблюдает, я списываю это на ангела-хранителя, который присматривает за мной с небес. Единственная альтернатива – прогрессирующая паранойя, но сейчас я не готова принимать такую версию к рассмотрению.

Когда за две недели до Рождества мне звонят в дверь, на часах пробивает шесть часов вечера. На улице темно, идет густой снег, и я никого не жду, так что немного удивляюсь.

А еще я как раз собираюсь достать из духовки печенья. Через минуту они будут готовы, через две превратятся в угольки. Мою духовку не меняли с самой постройки дома в шестидесятых, и я почти уверена, что она одержима дьяволом.

Я спешу в прихожую и на ходу стягиваю кухонные рукавицы. Открываю дверь, постоянно оглядываясь, а потом рассеянно опускаю взгляд, поэтому первыми вижу тяжелые черные ботинки, присыпанные снегом.

Я медленно поднимаю глаза и вижу еще больше черноты: джинсы, рубашка, шерстяное пальто, поднятый воротник. Глаза, глядящие на меня, на тон светлее черных, но вполне сошли бы за черные, потому что в них горит темный огонь.

Это Кейдж.

Мое сердце уходит куда-то в район коленных чашечек. У меня вырывается громкое:

– Ты.

– Да. Я.

Его голос по-прежнему низко, приятно рокочет, лаская мою кожу словно бархат. Кейджу бы устроиться на вторую работу диджеем на порнорадиостанции, если такие существуют.

Пока я стою, уставившись на него как лунатик, он произносит:

– Ты уронила рукавицы.

Это правда. Мои веселенькие красные рукавицы с Сантой и его оленями валяются на полу между нами. Я была настолько шокирована, увидев его, что уронила их. Ну, хоть язык не проглотила.

Прежде чем я успеваю оправиться от неожиданности, Кейдж наклоняется, подхватывает рукавицы своей огромной лапищей и выпрямляется, но обратно не отдает. Он держит их так, будто это драгоценный приз и расстаться с ними можно только за внушительную плату.

– Ты вернулся. То есть ты здесь! Что ты здесь делаешь?

Звучит не очень по-добрососедски, но я не думала, что когда-нибудь увижу его снова. Я рассчитывала больше никогда не столкнуться с той оглушающей гормональной истерикой, которую каждый раз провоцирует его присутствие.

Не отрывая от меня взгляда, он отвечает:

– Были дела в Вегасе. Решил заскочить и поздороваться. Я только с дороги.

– Заскочить? Вегас в восьми часах езды!

– Я летел.

– О. Мне показалось, я слышала в новостях, будто из-за плохой погоды в «Рино-Тахо» отменили все рейсы.

– Мой – нет.

Кейдж так пристально на меня смотрит, что мое сердце грохочет как ракетный двигатель.

– А почему твой нет?

– Я был за рулем самолета. Проигнорировал указание сменить курс.

Я непонимающе моргаю.

– Ты пилот?

– Да.

– Ты говорил, что ты коллектор.

– Так и есть.

– Это странно.

– Я много чем занимаюсь. Неважно. Просто я слишком долго пытался держаться отсюда подальше. Какой-то снег не помешал бы мне.

От этих слов по моему телу пробегает разряд электричества. Я хочу сделать вид, будто не понимаю, о чем идет речь, но не могу.

Этот сногсшибательный, странный и притягательный мужчина прямо сейчас признался, что думал обо мне так же много, как и я о нем. Что пытался бороться с соблазном приехать сюда из загадочных мест своего обитания, ведь возвращаться – плохая идея, но все же решился на это.

Мы какое-то время смотрим друг