Бессердечный - Элси Сильвер Страница 22

Я стопроцентно вижу Уиллу в такой обстановке.

– А почему ты сейчас там не работаешь?

Она закатывает глаза:

– Брат взлетел, так как основал свой лейбл. Он выбрал несколько талантливых людей и превратил их в знаменитостей. К тому же он решил отремонтировать бар, хотя давно не появляется там.

– Это не значит, что он должен перестать тебе платить.

Она отмахивается и делает еще глоток.

– А, нет. Нет. Не перестал. Я бы вырвала ему все волосы, если бы он попробовал. Это место, по сути, – вся моя социальная жизнь. Честно говоря, мне было одиноко в городе. Приятно быть среди людей – своей семьи.

Мне интересно слушать, когда кто-то так непринужденно говорит то, что у него на уме, и беззаботно смеется.

Ее внимание ко мне вызывает зависимость. Интересно, Люк чувствует то же самое?

– Да, ты права. – Я смотрю на своих братьев: как Бо, Ретт и Джаспер подшучивают друг над другом, словно подростки. Мне всегда грустно, когда Бо уезжает на службу, хотя и не говорю ему об этом. Он всегда твердит, что это последний раз и что по возвращении он уйдет из армии.

И затем снова уезжает.

Я думаю, это его зависимость.

– У меня с семьей крепкая связь, – говорит Уилла. – Крепче, чем у многих. Но теперь, когда мы с братом выросли, наши жизни не пересекаются, а вот вы вникаете в дела друг друга. Это очаровательно. Я понимаю, почему Саммер здесь нравится.

– Ага. Она вписывается. Это точно. – Мы оба оглядываемся. Саммер сидит на коленях у Ретта, и все слушают, как Бо рассказывает историю, руки его при этом оживленно двигаются. Слушают все, кроме Джаспера. Обычному зрителю может показаться, что он тоже слушает, но я-то знаю лучше.

Он ускользнул в прошлое. Глазами и головой он совсем в другом месте. Иногда он все еще выглядит как убитый горем маленький мальчик, которого мы приютили. Интересно, переживает ли он тот день так же часто, как я переживаю смерть нашей матери?

Я поворачиваю голову в сторону Люка – в сторону ранчо, где он сейчас находится, – мне интересно, что он делает. Счастлив ли он? Тепло ли ему? Он с моим отцом, но тревога по поводу его безопасности для меня реальна. Я часто размышляю, не беспокоится ли он, что я брошу его, как это сделала его мама.

Я также волнуюсь, что оставлю его, как оставила нас моя мама. Внезапно. Трагически.

Теперь мне совсем не хочется покидать дом. Я хочу, чтобы он был в безопасности в соседней комнате или, как это часто бывает по выходным, в одной постели со мной. Потому что при всей своей дикости Люк любит обниматься. Глубоко внутри он очень мягок и раним.

– Думаю, мне пора, – говорю я Уилле. – Ты не против вернуться с остальными?

Она вздрагивает оттого, что я сменил тему, но не подает вида и ставит кружку на стол, на этот раз касаясь моего колена.

– Не-а. Я лучше с тобой.

Я знаю, что она имеет в виду не то, что рождается в моей фантазии. Что она буквально предпочла бы провести время со мной, чем с другими.

Но мечтать все равно приятно.

В дороге мы молчим. Уилла смотрит в окно, в темноту, будто на полях происходит что-то очень интересное. Из шумной и общительной, какой она была в баре, девушка превратилась в молчаливую и задумчивую, как только мы сели в грузовик.

Мне бы хотелось набраться смелости и спросить ее, о чем она думает. Но я этого не делаю.

Я боюсь, что она вспомнит о сказанном мной на танцполе. Я боюсь, что она снова спросит меня о нас. Я боюсь, что мое влечение к ней становится слишком очевидным. И я не хочу становиться тем самым похотливым папашей, пристающим к няне.

Хотя ей двадцать пять лет, и она занимается этим явно не потому, что ей нужны деньги.

– Эй… – говорю я, внимательно всматриваясь в темную дорогу.

Она поворачивается ко мне, и в темной кабине грузовика я вижу ее кремовую кожу и мягкие волосы.

– Ты не против, если мы заедем в главный дом и проведаем Люка?

Я не хочу походить на какого-то сумасшедшего отца-наседку. Я изо всех сил стараюсь таким не быть, хотя в девяноста процентах случаев волнуюсь, надеясь, что все делаю правильно, часто желая, чтобы у меня был кто-то, с кем можно было бы разделить эту ношу, поделиться страхами и неудачами. Вместо этого я просто закрываю глаза и держусь изо всех сил. Молюсь, чтобы я смог сохранить ему жизнь до совершеннолетия.

Черты лица Уиллы смягчаются, в ней нет ни капли осуждения.

– Да. Без проблем.

– Извини. Я знаю, что сейчас у тебя выходные. Тебе, наверное, надоело с ним нянчиться.

Она посмеивается и снимает кеды, а затем ставит босую ногу на приборную панель. На мгновение я отвожу взгляд от дороги, замечая розовый педикюр и нежную тонкую кожу на лодыжке.

– На самом деле, нет. Мне с Люком довольно весело. Сегодня даже скучала по малышу.

– Да? Ты выберешь поиграть в «Ранчо динозавров», а не пойти с друзьями выпить?

Она пожимает плечами и отворачивается к окну.

– Ну да. То есть я работаю в баре с восемнадцати. Прежнего очарования уже не чувствую. Зато чувствую, что готова к чему-то новому. Я просто не до конца понимаю, к чему именно.

– Ты училась в колледже?

Она поворачивается, дерзко подмигнув:

– Только в школе жизни.

Я фыркаю.

– То же самое. Но ты похожа на человека с высшим образованием. Умная. Состоятельная. Со связями.

Она склоняет голову набок, оценивая меня:

– Это забавно, в некотором осуждающем смысле. Но мне никогда не нравилась школа. Уверена, что если бы я приложила усилия, то могла бы добиться большего. Но мне всегда больше нравилось кататься верхом. Или путешествовать с родителями. Или учиться управлять баром со старшим братом. Школа никуда не денется, если я захочу вернуться. Но я твердо верю, что уроки не всегда проходят в классе.

– Мне это нравится, – мрачно отвечаю я, кивая. – И прости. Я ничего такого не имел в виду.

Потому что она права. С первой же минуты знакомства я только и делаю, что осуждаю ее.

Как настоящий придурок.

Которого она не заслуживает.

– Мы с Люком очень весело провели время, изучая, какие растения сможем вырастить на этой неделе. Я думаю, он многому научился. Я тоже. Гитара произвела фурор. Ты не