Чертовски неправильное свидание - С. Р. Джейн Страница 2

Мы наконец остановились перед металлической дверью, и ассистентка повернулась ко мне со слабой сочувственной улыбкой. Она наклонилась и тихим голосом прошептала:

– Удачи.

Секунду спустя меня втолкнули в дверь. Мама стояла прямо за мной. Стены огромной комнаты тянулись так высоко, что, казалось, могли коснуться неба. Большие окна, пропускающие солнечный свет, делали все вокруг ярче. Но даже при всем этом свете в комнате было темно и страшно. Вокруг длинного стола сидели мужчины в костюмах – с серьезными лицами и тихими голосами. Они казались очень деловыми людьми, которые могли заставить любого сделать что угодно одним лишь своим словом. Мне было неловко и неуютно стоять перед ними. Когда дверь закрылась, слова мамы эхом прозвучали в моей голове, и осознание важности всего этого заставило меня нервничать еще больше.

– Давай же, Оливия, – прошипела мама отчаянным и напряженным голосом. Она стояла позади меня, ее руки лежали на моих плечах тяжелым грузом и подталкивали меня сделать шаг вперед. – Пой.

Когда я снова взглянула на строгих мужчин в деловых костюмах, почувствовала себя мышкой, оказавшейся в комнате, полной голодных котов. То, как они смотрели на меня… Их внимательные взгляды впились в мою фигурку, будто пытаясь заглянуть мне в душу. Мама говорила, что это важные люди из звукозаписывающей компании. Неужели все богатые люди такие… устрашающие? Они даже были намного страшнее директора моей школы, мистера Генри.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь найти в себе смелость начать. В комнате было так тихо, что я могла слышать гул флуоресцентных ламп над головой. Я зажмурилась и начала петь, мой голос дрожал, как лист на ветру.

Но что-то пошло не так. Слова застряли у меня в горле, и голос дрогнул. Я не могла дышать – казалось, начала задыхаться. Сердце заколотилось в груди, и мне не осталось ничего, кроме как открыть глаза и увидеть, что мужчины все еще наблюдают за мной с непроницаемыми лицами.

Слезы навернулись на глаза, и мне захотелось выбежать из комнаты и спрятаться. Но я не могла. Мама сказала, что это наш шанс, и мне нельзя было ее подвести. Я только и делала, что подводила ее.

Я попыталась снова запеть, но вышел лишь тихий, дрожащий шепот.

Мужчины переглянулись, некоторые из них покачали головами. Один из них прочистил горло, и все встали.

– Я думаю, мы увидели все, что нам нужно. Она милый ребенок, – сказал один мужчина, выходя из комнаты. Он был единственным, кто хоть что-то сказал.

Мамины ногти тут же впились в плечи, пронзили все тело болью. Я чувствовала ее гнев и была в ужасе от одной мысли о том, что произойдет, когда мы уйдем отсюда.

– Она просто нервничает! – практически прокричала она мужчинам в костюмах, когда они выходили один за другим. – Она может петь, я клянусь.

Но мужчины просто продолжали идти, их дорогие туфли стучали по кафельному полу. Мама отпустила мои плечи и сделала несколько шагов вслед за ними, ее голос был умоляющим и отчаянным. Я осталась стоять на месте, мне было неловко и стыдно. Я чувствовала себя раздавленным жуком.

Дверь за мужчинами захлопнулась. И затем наступила тишина.

Темная, ужасная тишина. Казалось, это конец.

Мама стояла неподвижно, ее губы сжались в тонкую линию, а лицо покраснело. Все ее тело дрожало, а глаза намокли от слез.

Она не смотрела на меня. Но, может, от этого было только хуже. Я была худшей дочерью в мире.

Мама молчала несколько долгих, мучительных минут.

– Ты все испортила, глупая маленькая тварь, – наконец прошипела она, ее голос дрожал от ярости, которую она пыталась обуздать.

Я с трудом сдерживала рыдания, вырывающиеся из моей груди: она ненавидела мои слезы. В такие моменты она обычно кричала на меня. Но, конечно, она не могла сделать этого здесь.

– Все наше будущее зависело от этого момента, а ты даже не смогла спеть простейшую песню.

Она потерла пальцами переносицу и уставилась в стену, погруженная в мысли. Глубоко вздохнув, она пригладила свои все еще идеальные волосы.

А затем мама взглянула на меня, как на червяка, который выполз из-под земли.

– Я все исправлю. И если ты снова меня разочаруешь… если ты все испортишь… я убью тебя.

Я вздрогнула под ее тяжелым взглядом. Вся ненависть матери впиталась в мою кожу и заставила живот заболеть еще сильнее, чем раньше.

Она говорила мне такие вещи постоянно. Но сейчас… казалось, что она действительно могла бы сделать это.

Мама провела меня по коридору, мимо измученных сотрудников, чьи лихорадочные движения напомнили мне роящихся вокруг улья пчел, которых я видела на старой ферме у дедушки в детстве.

Она не заговаривала со мной, ни когда вела меня к машине, ни когда распахнула дверь, ни когда впихнула меня внутрь, как какой-то ненужный багаж.

Молча она захлопнула дверь машины, щелкнула замком и ушла, покачиваясь на своих высоких каблуках.

* * *

Я сидела одна в машине, холод просачивался под кожу прямо в кости, минуты превращались в часы. Мое теплое дыхание образовывало морозные облака в воздухе, и я, не переставая дрожать всем телом, обхватила себя руками. В машине становилось холоднее, и мне казалось, что здесь я и замерзну. Но я не смела пошевелиться, не смела даже думать о том, чтобы выйти из машины. Ее гнев пугал, его нельзя было избежать или предсказать масштабы… Я не могла позволить себе сделать ничего.

С наступлением ночи тьма снаружи сгущалась, уличные фонари отбрасывали длинные жуткие тени, которые танцевали на окнах. Я всегда боялась темноты. Каждый человек, проходящий мимо машины, в моих глазах оказывался потенциальным убийцей или монстром. Я зажала рот рукой, сдерживая свои всхлипы… Хотя здесь никто не мог их услышать.

Я понятия не имела, сколько времени прошло. Я знала только, что мне нужно в туалет… очень-очень сильно. Руки онемели, зубы стучали, я, сидя на заднем сиденье, вся съежилась.

Кажется, прошла вечность, прежде чем дверца открылась. Я в удивлении подняла глаза и увидела маму, одетую в обтягивающее черное платье, со зловещей красной помадой на губах. Выражение ее лица было непроницаемым, и я не могла не почувствовать укол страха в глубине души, когда она смерила меня взглядом.

– Выходи, – прошипела она, и я с трудом выскользнула из машины на холодный ночной воздух.

Я не стала спрашивать, куда мы направляемся. Я давно поняла, что ей не нравятся такие вещи… Она ненавидела, когда я задаю ей вопросы.