Ничуть не влюблены - Шарлотта У. Фарнсуорт Страница 15

– Как все прошло? – спрашиваю я, когда она подходит ближе.

– А? – Она в замешательстве.

Я едва умудряюсь подавить ухмылку, которая отчаянно лезет на лицо.

– Соревнование по уродливым дождевикам, с которого ты, судя по всему, приехала. Ты выиграла?

Она показывает мне средний палец, но я вижу, как дергаются ее губы. Может, она подумала, что я спрашивал про ее вчерашнее свидание. В отличие от остальной хоккейной команды, меня не интересует ее личная жизнь.

Я позволяю себе легкую улыбку, прежде чем повернуться направо и направиться к воротам на дорожку. Я открываю их и жестом предлагаю Харлоу пройти первой.

Она не идет, стоит на месте.

Наша молчаливая ничья длится секунд тридцать, прежде чем Харлоу проходит к дорожке через ворота. Явно не ожидала от меня джентльменского поведения.

Обычно я получаю удовольствие оттого, что веду себя как наглый игрок, чего от меня и ждут.

Удивлять Харлоу Хейз, кажется, становится моим новым любимым хобби. Смотреть, как взгляд ее зеленых глаз пытается разгадать меня. Делать все, чтобы им было как можно сложнее.

Я негромко посмеиваюсь над ее встревоженным выражением, когда иду за ней на трек и начинаю пробежку. Она подстраивается под мой темп рядом со мной. Мы оба молчим. Слышен только звук дождя и стук наших подошв по резине.

Мы делаем пять кругов вокруг поля. Я не знаю, о чем поговорить. Между нами много всего, что никогда не было высказано. А еще я наслаждаюсь тишиной. У парней из команды нет проблем с обязательными тренировками – хотя это неправда: большинство бесконечно на них жалуются, – но никто из них не вкладывается в них так, как я.

Я бегал кругами по этой дорожке достаточно раз, чтобы повысить выносливость, но никогда не делал этого в компании. И никогда с девушкой, на которую смотрю с равным количеством презрения и любопытства.

Она начинает первой:

– Говорят, ты собираешься профессионально играть после выпуска.

– Собираюсь.

– Почему?

Никто ни разу не спрашивал меня об этом.

– Почему?

– Да. Почему ты хочешь играть в хоккей профессионально?

– Деньги, известность, женщины, слава… Мне продолжать? – Она ничего не говорит. Это заставляет выдать честный ответ. – На льду жизнь проще. То, что меня беспокоит, что расстраивает, – там это не так важно. Я буду гнаться за этим чувством, сколько смогу.

– Ха. – Кажется, она все еще не удовлетворена моим ответом.

– У тебя нет ничего, что заставляло бы чувствовать себя так же?

– Нет, есть.

Она не развивает тему, а я не спрашиваю.

– Ты возвращаешься в Канаду?

Она бросает на меня вопросительный взгляд, когда я говорю о ее планах. Очевидно, Харлоу забыла, что я знаю про нее столько же, сколько – по ее мнению – она знает обо мне.

Я пожимаю плечами в ответ на ее молчание.

– Народ в Клермонте болтает.

– О! Ясно. – Мы неприятно приближаемся к нашей общей истории. Ближе, чем я думал. – Да, наверное. План всегда был таким. Приехать сюда в университет и потом вернуться.

– Серьезно?

– Да. Типа переворачиваем с ног на голову стереотип о бунтарском подростке. Я хотела быть как мама, а она вечно упоенно болтала о своей учебе здесь. Здесь она познакомилась с Эллисон. Они жили в одной общаге на первом курсе.

– О!

Она это сделала.

Она упомянула их. Только Эллисон, но все же.

Странно, но меня больше занимает другая часть ее прошлого, только что вставшая на место. Я полагал, она злилась, что оказалась в Холте, и не думал, что выбрала его сама.

На этом разговор кончается. Мы бегаем по дорожке еще минут двадцать, потом останавливаемся. Я впечатлен тем, что Харлоу выдержала, но не говорю ей об этом. Она запыхалась и, скорее всего, вспотела, но я не могу отличить пот от дождя, который до сих пор капает сверху.

– Если мы будем этим заниматься, мне надо знать, какое у тебя целевое время.

– Целевое время?

Харлоу тянется подобрать рыжие пряди, выбившиеся из хвоста. Я усилием воли отвожу взгляд от открывшейся полоски кожи на ее животе. Во время пробежки она избавилась от своего уродливого дождевика. Никогда не думал, что я так решу, но мне его не хватает. Он отвлекал меня гораздо меньше.

Вот и все, что такое обнаженная кожа Харлоу. Отвлечение.

– Да. В чем твоя цель?

– Э-э-э, финиш?

Я едва не ухмыляюсь.

– Ты бежишь марафон… Почему?

Она смотрит в сторону.

– Это глупо. Хрень из списка дел на жизнь.

– Хрень из списка дел? – эхом отзываюсь я. – Если хочешь начать бегать, почему не взять за цель пятикилометровку?

– Не думала, что мне надо объяснять концепцию соревнований лучшему забивающему хоккеисту в Холте за все времена.

Я не заглатываю наживку. Не бросаюсь на комплимент, который она подала мне на блюдечке с голубой каемочкой. И вообще, стараюсь об этом не думать.

– Ладно. Можешь не говорить.

Меня раздражает то, что я раздражаюсь, потому что она мне не говорит, и меня злит, что она не доверяет мне достаточно, чтобы сказать.

Она не верит мне.

Она и не должна.

– Почему ты этим занимаешься? – Харлоу возвращает меня обратно пристальным взглядом и указывает на себя и на меня.

– Ты меня попросила.

– Брехня, Харт. Ты был там. Эйдан сказал мне попросить тебя, и я сделала это только потому, что не думала, будто есть хоть один сраный шанс, что ты скажешь «да»!

– Ну может, тогда ты знаешь меня не так хорошо, как думаешь, – парирую я.

– Я знаю достаточно, Конор. Много больше, чем знает Эйдан и кто угодно из парней. Я знаю, какой ты безразличный мудак. Я знаю, что Гаррисоны просто…

– Не смей упоминать их при мне. – Мой голос разрывает тишину стадиона, как стартовый пистолет для трека, на котором мы стоим. Я был в шоке оттого, что она заговорила про Эллисон. Я не думал, что она упомянет моего отца и сводного брата. – Не смей, Харлоу. Ты ничего не знаешь обо мне.

– Я знаю, что ты не даешь им шанс.

– Да, и на то есть чертовски веские причины. У каждой истории есть две стороны. – Я качаю головой. – Это была охренительная ошибка. Не знаю, о чем я вообще думал.

Я разворачиваюсь и ухожу.

Оставив ее стоять на дорожке под дождем.

Глава шестая. Харлоу

Я постукиваю ручкой по тетради. Морская