Ничуть не влюблены - Шарлотта У. Фарнсуорт Страница 12

Дело было в том, что он подошел ко мне. И безо всяких волн враждебности, что обычно от него исходили. Он не был дружелюбным, но и с налету грубым тоже. Один разговор – и, боюсь, я начала понимать очарование Конора Харта, к которому вроде бы как у меня был иммунитет.

Я не могу снова уснуть и ворочаюсь под теплыми простынями. Натягиваю спортивный купальник, а поверх – треники и толстовку.

Когда я иду мимо двери Евы, она закрыта. Уж ей-то ничто не помешало вернуться в постель. Я подавляю порыв постучать и спросить, что сказал Конор, когда она его отослала. Подавляю, потому что это Конор Харт. Я всегда видела его физическую привлекательность, но, в отличие от девчонок, падких на его обаяние и нахальную усмешку, я всегда знаю, что таится под штормовыми волнами.

Знаю, что беспечное равнодушие маскирует более уродливые намерения.

Знаю, что ярость, которая делает его таким мощным на льду, неоднократно заставляла его делать больно тем, кто мне дорог.

Я иду в ванную, потом делаю свой обычный смузи и беру ключи от машины из миски у двери. На улице дождь – и здесь это неудивительно, – и мои темно-синие резиновые сапоги хлюпают, когда я иду к дороге. Капюшон я не надеваю. Волосы все равно промокнут.

Когда я приезжаю к спорткомплексу, на парковке стоят всего две машины. Воскресенье, 07:40. Никого не изумляет.

Я прохожу до входа в здание под мелкой моросью. Провожу студенческим пропуском по электронному замку и вхожу в холл. Иду направо, к женской раздевалке. Плавательные очки ждут меня в шкафчике. Я быстро раздеваюсь и засовываю одежду в металлический ящик, а потом захожу в зал с бассейном. Там нет ни единого человека.

Я прохожу знак «Спасатели не работают. Плавайте на свой страх и риск» и иду вдоль бассейна к тумбам. Войти в воду всегда тяжелее всего. Я надеваю очки и встаю на пластиковую платформу. Наклоняюсь вперед, касаюсь пальцами края, а потом отталкиваюсь и ныряю в бассейн.

Прохладная вода покрывает каждый сантиметр моего тела. Я начинаю загребать ногами, продвигаясь вперед в жидкости, пропитанной хлором. Изначальный шок от воды вокруг вместо воздуха пропадает, и я подчиняюсь знакомым, ритмичным движениям. Я делаю по четыре круга каждым стилем, потом попеременно. Вольный стиль. На спине. Баттерфляй. Брасс. Повторить. Дышать.

Я обожаю плавать. Люблю то, как мир затихает. Люблю чувствовать, как мои руки и ноги вспенивают воду. Люблю невесомое скольжение по поверхности.

Как жаль, что марафон нельзя проплыть.

Я останавливаюсь в конце дорожки. Большие часы, висящие над стулом спасателя, который сейчас занят, показывают, что прошло больше времени, чем мне казалось. Я выбираюсь из бассейна. Вода струится с моего тела, капая обратно в цементный прямоугольник, где этой самой воды – многие литры. Мой разум пуст, мышцы начинает покалывать от молочной кислоты.

– До завтра, Джерри.

Я машу рукой спасателю средних лет, который работает здесь по утрам, и иду в раздевалку.

– Пока, Харлоу, – отзывается он мне в спину.

В раздевалке по-прежнему пусто. Я вытираю капли воды с кожи полотенцем и снова влезаю в треники и толстовку. Мокрое полотенце швыряю в корзину и иду к двери, ведущей ко входу в спортивный центр.

Я выхожу в холл и сталкиваюсь с Конором Хартом.

Пялюсь на серую толстовку, но понимаю, что это он, еще не поднимая взгляда. Помимо цвета глаз, я поняла, что Конор пахнет кедровым одеколоном и стиральным порошком, и этот запах куда привлекательнее хлорного воздуха, который я вдыхала последний час.

Я быстро отступаю на шаг. Он один, и, кажется, это впервые. Обычно, когда я вижу его в кампусе, его окружают люди. Друзья. Товарищи по команде. Фанатки.

– Заблудился, Харт? Это бассейн. Замерзшая вода – по соседству, на катке.

Конор не отвечает на мое раздражение тем же.

– Не знал, что ты плаваешь.

– Я двадцать книг могу написать о том, что ты обо мне не знаешь, – едко отвечаю я. – Твое незнание моих ежедневных упражнений не настолько удивительно.

– Ежедневных?

Похоже, он впечатлен. От кого другого посчитала бы это за комплимент.

– Это значит «каждый день».

– Спасибо. А то пришлось бы пару минут искать это определение в телефоне.

Я фыркаю, пытаясь пройти мимо.

– Твоя подруга хреново умеет врать.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – высокомерно говорю я.

– Да ну? И где же ты… была, когда я заглянул к вам утром?

Он усмехается, и из моей головы пропадают все мысли.

Я никогда не видела Конора Харта с иным выражением на бесяче красивом лице, кроме хмурого. Веселье преображает уже впечатляющие черты, смягчая резкий разлет бровей и волевой подбородок.

Я заставляю мозг сосредоточиться. Понятия не имею, что сказала ему Ева, а шансы верно угадать просто минимальны.

Но я все равно пытаюсь, лишь бы ничего не признавать.

– Ходила за пончиками.

Усмешка Конора ширится.

– А не в библиотеку книгу возвращать?

«Ева, серьезно?! Первым делом в воскресенье?» Конор прав. Ева совсем не умеет врать. Сказать, что я вылезла из окна, было бы правдоподобнее. Пусть даже мне двадцать два и я не живу с родителями.

– Я не хотела с тобой говорить. Подумала, что ты с этим согласишься, – недвусмысленно заявляю я.

Наша дорога неприязни – двухполосная.

Похоже, Конор превратил ее в однополосную без предупреждения.

– Раз ты не дала мне шанса с утра, я сейчас соглашаюсь тренировать тебя на марафон в сорок два километра, – говорит он мне.

Несмотря на шок, я умудряюсь сказать:

– Не стоит.

– Нашла кого-то еще, кто возьмет новичка?

На этот раз в его словах слышится насмешка.

– Ты отказался. Довольно грубо, смею добавить.

– Я просто сказал «нет».

– Дело не в том, что ты сказал. А в том – как, – парирую я.

– Не так уж это было удивительно. Ведь ты… это ты.

Я сжимаю губы.

– Брось, вот честно, ты же не утверждаешь, что это не повлияло на то, каким ты меня видишь.

– Нет, определенно повлияло.

– Так зачем ты вообще меня спросила?

– Мы уже говорили об этом вчера, – отвечаю я. – Это все Эйдан.

– Брехня. Почему на самом деле? – требует он.

– Может, я хотела проверить: вдруг ты лучше, чем я думала, – огрызаюсь я.

– Не лучше.

Я делаю паузу, чтобы изучить Конора – по-настоящему – впервые с