Порочная невинность - П. Рейн Страница 10

Я отстраняюсь и делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь спиной в дерево. К глазам подступают слезы.

– Мы не должны были этого делать.

– Не надо так говорить.

Он приближается ко мне. Я поднимаю руку и напоминаю:

– Ты помолвлен.

Его лицо искажается, как будто я сморозила глупость.

– Неважно. Ты знаешь, что я ее не люблю, как и она меня.

– Я лучшая подруга твоей сестры. И на самом деле я тебе не нравлюсь, ты просто пьян.

В его глазах вспыхивает гнев, но мне не хочется выяснять его причину.

– Мы совершили ошибку.

Я разворачиваюсь и бегу в глубь парка. Я не понимаю, что это было, зачем он так поступил. Просто мчусь, пока не заканчиваются деревья, и выхожу на другую сторону. Потом оглядываюсь по сторонам и вновь бегу. Получить желаемое в итоге оказалось гораздо хуже, чем так никогда не узнать, как целуется Антонио Ла Роса. Я не смогу забыть его губы, даже если никогда больше не почувствую их прикосновения.

8. Антонио

В воскресенье утром я просыпаюсь с мучительным стоном. Голова раскалывается. На вечеринке я перебрал с пивом, что на меня совсем не похоже. Обычно я горжусь своим самоконтролем и способностью подавлять любую реакцию на происходящее.

Например, когда отец впервые выстрелил кому-то в голову у меня на глазах. Или когда я сам впервые убил человека. Ничто не потрясло меня так сильно, как вид Софии в обтягивающих джинсовых брюках. Я просто с катушек съехал.

Я не мог отвлечься, весь вечер думал о ней, будто одержимый. Как только Аврора ушла и я увидел, что София побежала в лес, я машинально устремился за ней. Я не собирался ее целовать, но она выглядела такой соблазнительной и невинной в лунном свете, пробивающемся сквозь деревья…

Разве можно забыть вкус пухлых губ, сводящий с ума аромат, ощущение ее тела в моих руках? Ни одна деталь не изгладилась из моей памяти за ночь.

Член вздрагивает при воспоминании о моих руках в ее волосах, о нежном прикосновении податливых губ. Хотя я еще ни разу не целовал Аврору, не нужно быть ясновидящим, чтобы понять: в ней не больше мягкости, чем в гранитном утесе. Полная противоположность Софии. Потому отец ее и выбрал. Когда настанет мой черед руководить кланом Ла Роса, рядом должна быть сильная женщина. При том что Аврора знает свое место в семье, у нее достаточно твердый характер, чтобы преодолеть любые препятствия.

Обмануть себя не получается. Черт с ним! Я вылезаю из постели и иду в душ. Сегодня, после полудня, созвон с отцом, а уже почти половина двенадцатого.

Приняв душ и одевшись, я запиваю водой таблетку ибупрофена и спускаюсь на лифте в подвальный этаж Рим-хауса, откуда мы по воскресеньям связываемся с внешним миром.

Каждому из нас предоставляют доступ в безопасную комнату с защищенной линией связи, и звони кому хочешь. Я пришел чуть раньше положенного, поэтому расхаживаю перед стойкой охраны, где установлены мониторы, передающие изображения с камер наблюдения по всему дому.

– Есть свободная комната, если желаете позвонить прямо сейчас, мистер Ла Роса.

Женщина указывает рукой на коридор с рядом закрытых дверей.

– Отлично. Какой номер?

– Комната номер семь.

Я поднимаю руку в знак благодарности и, не оборачиваясь, прохожу в нужную комнату. Закрыв за собой дверь, сажусь на единственный стул, снимаю трубку и набираю знакомый номер.

– Антонио, – отвечает после первого же гудка отец. – Как дела, сынок?

Время ограничено, поэтому светская беседа сведена к минимуму. В отличие от отца Марчелло мой не ведет себя как полный придурок, и все равно наши отношения основаны на том, что в свое время я возглавлю империю, которую он помог построить. Он не спрашивает, как идет учеба, не досаждают ли мне Мирабелла или Аврора. Он знает, что с этим я разберусь. Я уважаю отца и надеюсь когда-нибудь заслужить ответное уважение.

– До разговора с Марчелло было получше.

– Что сказал тебе Марчелло?

– Они получили наводку от своего информатора в порту и перехватили партию оружия, того самого, что отправляли нам несколько месяцев назад.

– Cazzo![2]

– Я почти уверен: это и есть оружие, которое пропало по вине русских. Хотя пока не могу сказать точно.

Отец вновь ругается по-итальянски, затем берет себя в руки, делает глубокий вдох и продолжает:

– Я посмотрю, не пропало ли еще какое-нибудь оружие, кроме «русского».

– Ты уверен, что это разумно?

Обычно я не задаю отцу таких вопросов, но ставки слишком высоки.

– Ты во мне сомневаешься?

– Конечно нет, просто…

– Может быть, кто-то из своих. Либо курьеры украли наше оружие и перепродали в Нью-Йорке, либо кто-то здесь снимает сливки и ведет свою игру на стороне. Поговори с Марчелло: выясни, не стал ли кто-то из его постоянных клиентов покупать меньше, чем раньше, и присматривай за русскими в кампусе. Если что-нибудь узнаешь, сообщи.

Я киваю, хотя он меня не видит:

– Понял.

– Не уходи, мама хотела с тобой поговорить. Сейчас ее поищу.

Пока он зовет маму, остается всего несколько минут, и я очень рад, потому что та морочит мне голову ненужными подробностями о свадьбе и вопросами, которые я должен задать Авроре от ее имени.

– На следующей неделе сообщи, что скажет Аврора. Не забудь! – требует мама.

– Обязательно. Поговорим на следующей неделе. Ti voglio bene, Mamma. Люблю тебя, мамочка.

Я вешаю трубку, пока она не вставила что-то еще о свадьбе, и облегченно вздыхаю, приглаживая шевелюру. Не успеваю вызвать лифт, как двери открываются. Аврора удивленно таращит глаза, затем растягивает губы в улыбке.

– Приветик!

Она выходит из лифта, встает на цыпочки и целует меня в щеку.

– Привет.

– Ты уже поговорил? Мое время через несколько минут.

– Да, говорил с отцом, – киваю я.

Она хмурится:

– Все хорошо? Ты как будто на взводе.

– Нет, все нормально. Еще говорил с мамой, у нее есть к тебе несколько вопросов.

Ее глаза радостно вспыхивают:

– Прекрасно. Я зайду к тебе, как только закончу разговор.

– Да, конечно.

Я обхожу ее и вновь жму кнопку:

– Отлично, тогда до встречи.

Аврора растягивает губы в улыбке. Меня всегда пугает ее улыбка; наверное, потому что в ней не участвуют глаза. Вместо своего этажа я нажимаю первый. Неохота оставаться одному в комнате, погружаясь в мысли о Софии. Надо докопаться