Энн Стюарт - Холодный как лед Страница 40

Тогда он был моложе, разумеется. И за тридцать восемь лет суровой жизни именно тогда единственный раз позволил себе слабость. У него все еще сохранился шрам от ножа, которым возлюбленная пыталась его зарезать. В Комитете не удосужились предупредить своего агента, что под невинной внешностью скрывалась убийца и предательница, чье мастерство равнялось его собственному. Почти равнялось.

Женевьева Спенсер была рассерженной, обидчивой и в высшей степени неопытной, насколько он доверял своему суждению, а ему Питер мог доверять. Он рассчитал заранее, как возьмет ее, и не последовало никаких сюрпризов – она ответила в точности, как ей и было предназначено. Нет, не совсем так. Один значительный сюрприз все же был.

Собственный отклик Питера Йенсена.

Он был экспертом по части избавления от мучительных мыслей, что сейчас и проделал. Он не мог позволить себе валяться в постели, мечтая о скованной адвокатше, которая перестанет существовать для него через несколько коротких часов.

Что–то она слишком долго гуляет. Его инстинкты неожиданно заговорили в полную силу, и Питер вскочил с кровати, почувствовав самый жуткий холод в своей жизни.

Ее тело качалось лицом вниз в бассейне, длинные волосы в воде нимбом окружали голову. Секундой позже Йенсен уже был в бассейне рядом с Женевьевой, перевернул, извергая проклятия, отводя волосы с ее лица.

Она, вся бледная, безвольно повисла в руках Питера, а он в бешеной ярости тряс ее, продолжая сыпать ругательствами:

– Идиотка! Глупая долбанная сука! Что, твою мать, ты вытворяешь? У тебя совсем мозги отсохли?

Она закашлялась, обдав его хлынувшей изо рта водой, моргая, открыла глаза и прохрипела:

– Избавляю тебя от хлопот.

Питер снова пуще прежнего затряс ее. Ему было плевать, что он делает ей больно, плевать, что останутся синяки. Дичайший гнев ослепил его.

– Зачем? – вопрошал  Питер. – Ну, подумаешь, секс. Это же не причина изображать тут из–за меня Офелию. Ради Бога, Женевьева, мы же просто трахнулись.

Но это потерянное выражения человека, у которого отняли все, не исчезало из ее глаз. Глаз, с вызовом смотревших на него последние сорок восемь часов. Глаз, которые теперь были полны слез.

– Как ты мог сотворить такое со мной? – шептала она. – Ты забрал все. Как ты мог?

У него в самом деле не осталось выбора. Питер сгреб ее в охапку и крепко–крепко прижал к себе. Он полностью уничтожил свою пленницу. Самое искусное, что агент Йенсен умел делать, то, что ему удавалось лучше всего. Он должен быть доволен. Миссия завершена. А вместо того он чувствовал себя так, словно сам потерял все.

Женевьева не боролась с ним – у нее не осталось сил. Просто позволяла себя обнимать, уткнувшись лицом ему в грудь в доходящей до пояса воде, а через секунду прошептала:

– Твое сердце так колотится. Почему?

Питер даже думать не хотел об этом. Несмотря на тропический воздух и теплую воду, его трясло.

– Больше так не делай, – хрипло произнес он.

– У меня ведь нет ни единого шанса, да?

Он взял Женевьеву за подбородок, повернул к себе ее лицо. Закрыл глаза и на долгое мгновение прислонился лбом к ее лбу. И потом поцеловал.

Это была еще худшая ошибка, чем секс. Поцелуй отмел оборонительные рубежи в сторону и оставил Питера совершенно беззащитным. Он целовал женщину в своих объятиях так, словно больше никогда не собирался выпускать из рук, глубоко, страстно, будто любил ее. Целовал, как никого и никогда в жизни.

Будь он кем–то другим, ему захотелось бы рыдать. Он же просто целовал: щеки, веки, шею, рот Женевьевы. Вцепившись в него, она платила тем же. Подхватив ее на руки, Питер двинулся туда, где было глубже, пока они не очутились на плаву в середине бассейна. Женевьева отчаянно поцеловала своего спасителя, чувствуя, как твердеет его плоть. Запуталась пальцами в его длинных мокрых волосах и снова принялась целовать. И не отрываясь продолжала целовать, когда тело в воде стало легче, и пришлось обхватить Питера ногами. Целовала, когда он соединил их тела.

Все происходило медленно. И так нежно. Ее губы, поцелуи – это было столь же важно для Питера, как и то, что творил между ее ног, пока что–то не изменилось, и он почувствовал, как закручивается, растет ее жажда. И тогда толкнул Женевьеву спиной к стенке бассейна и с силой прижал ее там, а потом все произошло напористо и быстро. На сей раз, когда Женевьева кончила, ее партнер позволил ей кричать, не заботясь, что кто–то услышит, и упивался этим звуком, пока ее тело заходилось в нескончаемом оргазме, поглотив и Питера. И не отпускал ее, предоставив ей освобождение, подождал, пока она вновь не обрела дыхание, а потом начал все заново.

В этот раз все произошло быстро, и Женевьева принялась всхлипывать, уткнувшись ему в плечо, вцепившись в него мертвой хваткой.

– Пожалуйста, – шептала она. – Пожалуйста.

Питер понимал, что ей было нужно. Он забрал у нее все, и сейчас она хотела равноценную жертву. Ему стоило бы отстраниться, дать воде охладить его.

– Пожалуйста, – попросила Женевьева.

И он сдался. Он бился в нее. Раз, другой, все сильнее, все неистовей. И потом с хриплым вскриком потерялся, наполняя ее, иссушая себя, выплескивая в нее тело и душу.

Они бы ушли на дно оба, если бы Женевьева инстинктивно не подняла руки и не схватилась за поручень.

– О, черт, – обессилено произнес Питер, оттолкнулся и устремился в середину бассейна, оставив ее, повисшую на поручне и пристально смотревшую на него, удалявшегося.

Ранимости как не бывало. Губы Женевьевы опухли от его поцелуев, и если Йенсен сосредоточился бы на этом, то наверняка снова бы возбудился. Поэтому он отвернулся и поплыл к тому концу бассейна, где было мелко, и выбрался из воды.

Женевьева не двигалась с места. Почти совсем рассвело, и она, наверно, вполне отчетливо видела Питера, пока он шел к ней. Подойдя, наклонился и без усилий вытащил ее из бассейна. С нее стекала вода. И Женевьева, мокрая, обнаженная, стояла перед ним.

Питер взял ее за подбородок и поцеловал. Коротким жестким поцелуем, который должен был подсказать ей, как потерян был ее тюремщик.

– Тебе нужно поспать, – сказал он, беря брошенную ею прежде простыню и закутывая Женевьеву с ног до головы. Потом поднял на руки – и ощутил, как ее охватило пробудившееся любопытство, но не обратил на это внимания. Она оказалась легче, чем ожидал Питер, и он без труда понес ее обратно в дом.

Нести Женевьеву обратно в ее спальню Питер не хотел.  Взять в свою комнату – не мог. Вариантов было хоть отбавляй, поэтому он просто опустил ее на мягкий диван в гостиной и повторил:

– Постарайся уснуть.