В клетке у зверя (СИ) - Юта Анна Страница 2

— Сейф давай открывай, — бросает мне мент. — И личные вещи готовь.

Вспоминаю о том, что у любого сотрудника полиции есть личный номер, да и полные данные бы неплохо получить.

— А вы мне сначала полное имя назовите и номер личный, — произношу вроде твердо, но к концу фразы сдуваюсь, стоит полковнику Трифонову грозно зыркнуть на меня.

— Трифонов Олег Валентинович, полковник МВД, большего тебе знать не положено! — чеканит почти по слогам.

Руки дрожат, но я записываю полученные данные в телефон.

— Олег Валентиныч, в смотровой ничего, — один из ручных псов возвращается ни с чем.

— В операционной тоже чисто, — добавляет второй. Оба стекаются к ресепшену.

— Санузел, Миш, — приказывает Олег Валентинович и щелкает у меня перед лицом пальцами. — Валерия, кладовки есть, склад?

От внезапно названного своего имени снова вздрагиваю. Из его уст оно звучит отвратительно, он его будто марает тем, что произносит.

— Склад есть, — мямлю одеревеневшим от волнения языком.

Адреналин бурлит в крови, они ведь не просто так пришли. Кто-то навел. Вдруг кто из сменщиков приторговывает? Открываю им дверь с табличкой «Только для персонала» в конце коридора. Тут только расходники и нелекарственные товары для животных. Должны быть.

— Сейф открывай, — снова подгоняет меня Олег Валентинович. — Давай-давай, живее! В темпе вальса!

Бесполезно говорить ему, что мне до одури страшно. Это и так видно. Ему плевать на меня и мои переживания. В желудке булькает тошнотой отвратительное предчувствие. Ведь если что найдут, легко запишут на меня. Разбираться не будут.

Открываю сейф и подпускаю к нему одного из ручных громил полковника. Мужчина принимается перекладывать пачки денег для инкассации, шуршать документами, которые подготовлены для передачи руководству. В этот момент второй хватает мой рюкзак и вытряхивает содержимое прямо на пол.

Внутри был стеклянный шар с дельфином, подарок одноклассницы, с которой я встречалась пару дней назад. Я все забывала его выложить. Он выпадает и с треском разбивается о кафель. Летят брызги какой-то вонючей жидкости, которая внутри налита вместо воды, дельфин, и стекло вдребезги… но сейчас мой взгляд магнитом притягивается к другому. Среди моих вещей валяется пакетик с белым порошком.

— Гляньте-ка что тут! — раздается сзади.

В шоке оборачиваюсь. Обыскивающий сейф безымянный полицейский держит через салфетку ещё один пакетик с порошком.

— Нет! Это не мое! — кричу на Олега Валентинович, не соображая ничего от нахлынувших эмоций. — Я ничем не торгую, и в рюкзаке у меня этого не было!

В этот момент дверь клиники снова открывается. Я бросаю на вход взгляд в надежде, что это кто-то с большой собакой, чтобы попросить хоть какой-то помощи. Но входит Шамиль Равильевич, один из двух собственников нашей клиники. В гавайской рубашке, очках, хотя солнце село, светлых брюках. Похоже, ещё даже не переоделся после возвращения из отпуска, зашел за кассой. Видя людей в форме, замирает на пороге и отчетливо сглатывает.

— Документы предъявите, уважаемый, — Олег Валентинович поворачивается к нему.

Шамиль Равильевич не раздумывая лезет в барсетку и вынимает паспорт.

— Шамиль Галиев, это моя клиника, — отвечает вроде уверенно, но я ощущаю его беспокойство.

— Итак, Шамиль, — Олег Валентинович направляется к нему и что-то говорит вполголоса. Долго говорит. Проходит, наверное, минута, в течение которой Шамиль Равильевич бросает на меня короткие обеспокоенные взгляды. А потом Олег Валентинович отходит от него.

— Шамиль Равильевич, помогите мне! — обращаюсь к шефу, не стесняясь полицейских. — Вы же знаете, что я не торгую наркотиками.

Он молча проходит к сейфу, вынимает выручку и не пересчитывая прячет в барсетку. Разворачивается и идет к двери

— Шамиль Равильевич! — выкрикиваю уже возмущенно. — Скажите им, что это не я!

Он останавливается, затем поворачивается ко мне, качает головой.

— Мне не нужны проблемы с законом, и клинике не нужны, — выговаривает строго. — Делай что говорят и подумай об адвокате. На работу больше не приходи!

На этом он уходит. У меня в душе дикий раздрай. Меня просто бросили на съедение этим стервятникам. Шамиль знает, что я бы не стала торговать. Я на работу-то за три года ни разу не опоздала, даже когда болела. Ему просто не нужны проблемы. Ублюдок.

— Это все не мое! — поворачиваюсь к Олегу Валентиновичу, вытираю пробежавшие по щекам слезы. — Это ваши… люди мне только что подкинули!

— Совсем оборзела? Ты на полном серьезе сотрудника полиции обвиняешь?! — вскидывается на меня Олег Валентинович. Подходит вплотную и нависает, что, кажется, сейчас ударит. — Это что ты такое несешь? При обыске обнаружили. Следи за языком. За клевету тебе ещё срок накинут.

Душа ухает в пятки. Начинает трясти. В переносице остро колет. Складываю руки в просительном жесте, а язык как приклеился к нёбу. Ужас сковывает.

— А теперь слушай сюда, Валерия! — Олег Валентинович пронзительно смотрит мне в глаза и говорит леденящим душу тоном. — Тут у тебя грамм пять. Это минимум семь лет, а то и десятка. И чье оно, как оно к тебе в сумку попало, ты на суде рассказывать будешь. Спорим, на пакетиках твои отпечатки найдутся? Ох, Валерия, ты попала по полной!

В глазах жгутся слезы. Я не раз слышала, что полицейским надо только галочку поставить, звездочку повесить, они не будут разбираться. А то и улики подтасуют, чтобы наверняка сделать обвиняемого осужденным.

Этот полковник Трифонов явился сюда с постановлением об обыске, а значит, рыльце у нашей клиники и правда в пушку, только я ни при чем. Но я это не докажу. А там в суде как карта ляжет.

— Ну что, руки давай? — произносит Олег Валентинович и раскрывает передо мной наручники. — Поедем оформлять.

Сопровождающие прячут упаковки с порошком в специальные пакеты для улик. Тот, который стоял у сейфа, вынимает бланк с множеством граф, на котором вверху написано «Протокол обыска», и принимается туда что-то писать от руки.

— Подождите, нет, — выдавливаю с умоляющей интонацией. — Я невиновна. У меня мама болеет. Сжальтесь, пожалуйста? Я расскажу все, что знаю, помогу поймать настоящего наркодилера… Умоляю, не надо оформлять.

Я и сама не знаю, чем и как могу помочь поймать наркодилера, но я знаю, что порошок в сейф я не клала, как и к себе в рюкзак. Но мало ли, подбросил кто из коллег, днем я ж не одна работала. И в сейф не заглядывала с прошлой смены. А выглядит все так, будто я виновна.

— Ну а как не оформлять, Валерия? — невозмутимо пожимает плечами Олег Валентинович.

— Ну так, — вытираю хлюпающий нос пальцами. — Если вы меня арестуете, вы арестуете невиновного человека… — по его лицу вижу, что ему насрать с высокой колокольни. — Я помогу следствию!

— Конечно, поможешь, — кивает Олег Валентинович. — Ещё как поможешь, но из камеры в КПЗ. Давай руки, хватит ломаться.

Так ласково, как с ребенком, разговаривает, а у меня сейчас истерика будет. Скулю в голос, окидывая бессмысленным взглядом помещение. Чувство, что мое время истекает, и я бессильна что-то изменить.

— Валерия, слезами делу не поможешь, — устало произносит Олег Валентинович. — Ну отсидишь десятку, жизнь вся впереди!

Последний шанс. Не хочу в тюрьму. Я там не выживу. Жутко от одной мысли. Что ему предложить-то? А вдруг он честный и взятки не берет, тогда я только ухудшу свое положение? Вдыхаю поглубже и выдавливаю-таки:

— Сколько нужно заплатить, чтобы откупиться? — голос твердеет.

Душу затапливает злость. Уроды, моральные выродки, трясут несчастную девчонку, чтобы денег поиметь! Стираю слезы и жду, когда он выдвинет условия сделки. Но лучше деньги, чем постель. Пусть хоть какая сумма, назанимаю, возьму в кредит, но отдам.

— Свободны, — бросает он своим псам. — Покурите снаружи.

Те молча выходят.

Олег Валентинович прохаживается по помещению, потом направляет на меня свой тяжелый, как каменная плита, взгляд.