В клетке у зверя (СИ) - Юта Анна

Анна Юта

В клетке у зверя

Пролог

Валерия

— Игнорирует?! — возмущенно спрашивает Олег и размешивет чай, сидя за столом у меня на кухне. — Плохо стараешься, Валерия! Ты же помнишь, что на кону? Помнишь?

Киваю. Я невыразимо устала от его прессинга и от того, к чему он меня принуждает. А он приезжает каждый день, будто у него в полиции работы нет и мир клином на Волжском сошелся.

— Нормально я стараюсь. Просто кто я, а кто он, — возражаю на свой страх и риск. — У него женщины другого полета и социального статуса. Зачем ему какая-то неказистая ветеринарша?

— Ты в его вкусе, Валерия, — рычит полковник. — Сегодня наденешь платье и чулки, которые я привез. Но ты у нас зараза своевольная, все по-своему делаешь! Сегодня по-моему будет!

Меня до краев затапливает отчаяние. Волжский раскусит замысел Олега, если я так оденусь. Просто потому что не в моем характере носить платья. До этого я одевалась только по-пацански.

Но Олегу плевать. Он перешел в наступление и намерен заставить меня нарядиться шлюхой.

— Я сам тебя сегодня отвезу, — Олег отпивает чай и морщится. Да, он у меня дешманский, уж извините. — Ты знаешь, когда Волжский будет дома?

— Да откуда мне знать? — не выдерживаю, повышаю голос. — Волжский мне не отчитывается!

— Ты должна пробраться к нему в спальню, Валерия, — тон полковника становится совсем недобрым, таким говорят, когда «шутки кончились». — В кабинете нет тайника, значит, он в спальне. И если для этого понадобится лечь под Волжского, ты это сделаешь.

В кабинете я не смотрела. Соврала, в надежде, что Олег успокоится. Но он свято уверен, что в доме Волжского есть тайник, в котором лежат какие-то женские мелочи, типа колец, расчески или пудреницы. И я должна их украсть. Зачем — Олег мне не говорит.

— А если его снова не будет дома? Мне что, сиднем там сидеть? — всхлипываю.

Слова Олега рвут душу в клочья. И я ведь знаю, что он с меня не слезет. Вцепился, как клещ.

— Делай, что хочешь, Валерия, — отрезает Олег. — Если снова вернешься ни с чем, сядешь. Я устал с тобой морочиться.

— Вы ведь знаете, что я невиновна! — восклицаю, не в силах сдержать возмущение. — Почему настоящего преступника не ищете?!

— Потому что уже нашел, — отрезает Олег. — Виновна ты или нет, суд решит. Я все сказал. Иди одевайся. Платье и чулки! И поедем к Волжскому.

Наверное, мне правда следовало сдаться полиции. Может, тогда нашелся бы тот, кто подкинул мне наркотики, но сейчас у меня нет выбора. Придется сделать, как требует Олег. Если сегодня Волжский меня убьет, это будет на его совести, хотя сомневаюсь, что у него она есть.

Спустя два часа, когда солнце почти в зените, Олег высаживает меня на привычном месте у развилки. Дохожу до поместья пешком. Охрана привычно открывает дверь, хотя на этот раз мужчина в спецовке неприлично долго рассматривает меня, прежде чем пустить. А мне дико неудобно на каблуках в коротком платье и с укладкой наперевес.

Волжский снова отсутствует, это тоже уже привычно, и я решаю воспользоваться ситуацией. Для начала загляну в кабинет. Удача сопутствует мне, в доме никого, кроме Светланы, которая возится на кухне. Даже Виктор уехал. Куда-то сопровождает Волжского. Прохожу по гостиной первого этажа и тихонько пробираюсь в кабинет. Олег ничего не говорил про камеры, да и вряд ли Волжский станет следить за самим собой.

В кабинете все красиво и очень дорого. Как и везде в этом доме. Большой письменный стол с компьютером-моноблоком, стеллаж с книгами, бар, и все из темного дерева.

Олег сказал, искать тайник. А где он может быть? Подхожу к столу. Точно не в ящиках. В стене за картиной? Там скорее будет сейф. А нужно что-то симпатичное, неприметное, типа шкатулки.

Прохожусь вдоль стеллажа с книгами, к бару в углу и замечаю небольшую неприметную антикварную тумбочку с единственным ящиком. Ключ в замке. Открываю — и правда, женские мелочи — кольцо, кулон, часы — простые, позолоченные, остановившиеся — брелок в виде куклы Барби и небольшой гребень для волос с инкрустацией, наверное, самая дорогая тут вещица. По позвоночнику стекает озноб. Это же… так маньяки коллекционируют памятные вещи жертв.

Наверное, Олег подозревает Волжского в чем-то подобном. Или это коллекция его брата? Мне становится дурно. Я не должна была этого видеть. Не должна была заходить в кабинет. В душе вскипает паника.

Я захлопываю ящик и порывисто направляюсь к двери, когда она открывается у меня перед носом. И входит брат Волжского. Ну вот и все. Это конец. В отличие от Вадима, Антон Волжский настоящий бандит.

— Кто это тут такой красивый? — спрашивает, растягивая губы в сальную улыбку, а затем входит и закрывает за собой дверь. Упирает руки в бока, и под кожаной курткой отчетливо поблескивает рукоятка пистолета.

1. ♀

Две недели назад

Валерия

— Да, мам, я приеду, — выговариваю виновато и поглядываю на настенные часы. Почти девять, скоро домой. — Прости, очень устаю. Много работаю. Нет даже двух дней свободных подряд, а ты сама понимаешь, мне на один день смысла вообще нет, в дороге больше проведу.

Мама соглашается, сокрушаясь. Я её понимаю и сама очень скучаю, но правда не могу вырваться. Людей не хватает, лето, отпуска, и так пашу пять дней в неделю по двенадцать часов. И сейчас я во всей клинике одна, дежурный ветврач.

— Будь здорова, Лерусь, приезжай скорее, я соскучилась, — вздыхает мама и вешает трубку.

Сердце сжимается от её тоски. Но мы живем в пяти сотнях километров. Это несколько часов пути в одну сторону.

Убираю телефон в обычный нейлоновый рюкзак с изображением Дональда Дака, стаскиваю халат и снимаю зед-отчет с кассы. Сейчас уже не должно быть посетителей.

Касса пищит термоэлементом, терминал выдает собственный отчет. Закрываю смену в программе, иду занавешивать жалюзи, и входная дверь открывается. В маленький холл, где стоит ресепшн, входят трое мужчин в полицейской форме. Смотрят на меня недобро, с застарелым усталым раздражением. И питомцев при себе у них нет.

Под волосы забираются мурашки.

— Полковник МВД Трифонов, — представляется первый, покрупнее остальных и по виду главный.

Крепко сбитый, но видно, что за формой следит, хотя ему, по виду, лет пятьдесят. Волос почти нет, а где есть, на висках, они седые. И взгляд очень тяжелый.

Он вынимает из внутреннего кармана кителя свернутый в два раза лист, разворачивает и показывает мне.

— У нас постановление об обыске в этой клинике. Поступили данные, что тут торгуют запрещенными веществами.

Ноги становятся ватными. Я ничего не понимаю в законах, но хорошо знаю, что за наркотики сажают. А ещё я знаю, что в нашей клинике даже аптеки собственной нет. Мы клиентов через дорогу отправляем.

Вглядываюсь в текст, и полковник Трифонов небрежно кладет лист на стойку.

— Мы нич… — заикаюсь, чтобы ответить, пока читаю, но он грубо обрывает меня.

— Это мы выясним, гражданка, а вы пока документы предъявите, если не хотите проехаться в отделение.

У него неприятный грубый голос. И интонации хозяйские. Приказывает, не просит. А двое его сопровождающих расходятся по помещению. Один прямо в ботинках проходит в смотровую. Второй — в операционную.

— Бахилы наденьте! — не выдерживаю, делаю замечание.

— Не мешайте следствию! — рявкает полковник. — Документы. Быстро!

Аж дергаюсь от крика. Его манера общаться подавляет.

Лезу в рюкзак и достаю в четыре раза свернутый лист с копией первых двух страниц паспорта, аккуратно убранный в файлик.

Полковник фыркает и разворачивает.

— Гражданка Незабудкина, значит, — облизывает изнутри нижнюю губу и поднимает на меня тяжелый взгляд, под которым я ежусь. — Это бумажкой подтереться можешь. Паспорт почему не носим?

— Ч-чтобы не укра-али, — тяну неуверенно. — Мне в универе сказали, что для полиции и копия подходит, когда документы проверяют.