(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия Страница 49

— Нормально, — кокетливо коснулась его щеки ногтями. — Твой отец идет к нам, — заметила Каминского-старшего.

— Артем! — он был рад видеть сына. — Яночка… — удивлен, да. Глаза бегали и кого-то искали. Вероятно, думал, не испортит ли ему карьеру роман сына с бывшей женой Нагорного…

— Не беспокойтесь, — подала руку для поцелуя, — мы с мужем расстались мирно.

Артем усмехнулся, а его отец покраснел. Ну что же поделать: он зависим от Нагорных. От них многие зависели в этом городе.

— Третий звонок, — Артем пощекотал губами мое обнаженное плечо и повел ко входу к ложам.

— Сын… — услышала в спину. Артем не обернулся.

— Что у вас произошло? — спросила, когда помог мне устроиться в боковой ложе. Я достала бинокль, разглядывая гостей.

— Не твое дело, Яна.

Грубо. Как специалист, он порой использовал свое фирменное хамство, но это знак мне, что личное между нами закрыто. Я делилась с ним многим, но это входило в схему терапии. Меня ни в голову, ни в сердце Каминский не пускал.

— Возбудилась? — наклонился ко мне, шепча в ухо, обжигая дыханием кожу на шее. Рука неожиданно легла мне между ног. Мы в ложе были не одни, поэтому я от неожиданности выронила бинокль.

— С чего я должна была возбудиться? — прошипела кошкой и скинула его руку.

— Тебе нравится пожестче, — уверенно заключил. — Не знала?

Я сглотнула. Меня не заводили грубость и хамство в принципе. Но меня заводили его грубость и хамство — это важное уточнение, но Артему об этом знать необязательно.

— Кстати, — уже играли увертюру, — ты в трусах?

Так, для ценителя оперы он слишком часто отвлекался!

— А ты без? — поинтересовалась. — Прибор к ноге привязал?

Каминский тихо рассмеялся — оценил комплимент ниже пояса.

— Снимай.

— Прямо здесь?

— Тс-с-с, — попросила женщина, сидевшая наискосок от нас. Бабушка даже, жуткая сплетница, помню ее. — Вы либо потише, либо уж погроме, — и рассмеялась. Жажда сплетен — она такая.

— Яна, ты очень плохая девочка, — услышала прямо в ухо. — Ты заметила, что не возмутилась предложению?

— Я встречное приготовила: ты тоже снимай трусы.

Он хохотнул. Все, выгонят нас. Точно.

— И куда мне их? В карман? — тихо возмутился. — Да и яйца висеть будут. Неудобно.

Я неожиданно для самой себя запустила руку к его паху и пощупала. Не я одна возбудилась.

— В антракте схожу, — переключилась на оперу.

— В антракте очередь, — возразил справедливо.

Взгляд соскользнул в царскую ложу. Я увидела Руслана с женой, губернатора с новой молодой спутницей. Мирослава с Соней — они сидели на самом почетном месте. Она смотрела не на сцену, на него. Ее родителям нужно задуматься относительно этих взглядов, а Мирославу — о своей репутации. Он ведь так пекся о ней…

Неожиданно Мир повернулся именно к нам и остановил бинокль, разглядывая нашу ложу. Либо у меня уже мания преследования. Я поднялась. Пойду-ка я сниму трусы!

В туалете женщин не было, только уборщица протирала зеркала. Я зашла в кабинку, достала влажные гигиенические салфетки из секс-шопа: они именно что для интимной гигиены, а после флирта с моим саркастичным врачом нужно в порядок себя привести, ну если собиралась щеголять без белья.

Я как раз спрятала их и, выходя, пыталась защелкнуть замок, когда наткнулась на спину, обтянутую черным смокингом. Сумка выпала, а все добро разлетелось по паркету.

— Яна… — Мирослав говорил с кем-то по телефону, но быстро завершился и, присев, осмотрел мое добро. Телефон, помада, ключи, салфетки, два презерватива и шелковые стринги. — Рад, что следишь за здоровьем, — бросил в мою сумку изделие номер два и взялся за трусы. — Яна, надень их, пожалуйста.

— Мирослав, пожалуйста, позволь мне самой решать, — мы с ним очень культурно общались на не самые культурные темы.

— Прохладно здесь. Простудишься.

— А я чаем ЕЕ напою, — прикусила губу, посмеиваясь над пикантной абсурдностью заявления.

— Яна, не заставляй меня делать это самому.

— Мир, ты реально трусы на меня натянешь? — я весело и звонко рассмеялась. Картина маслом!

— Реально, — поднялся и, взяв меня за руку, по-хозяйски подтолкнул в уборную.

— С ума сошел?! — мы оказались в кабинке, которую Нагорный тут же запер. Ни слова не говоря, достал трусы из кармана и опустился мне в ноги. Я ошеломленно наблюдала, как главный человек этого вечера, меценат всея Петербурга, надевал на меня белье!

Мирослав задрал мне юбку и остановился ровно сантиметров за пять до места назначения. Он стеклянным взглядом гипнотизировал мой лобок, а пальцы усиливали давление на бедрах. Его кадык дернулся, и Мирослав довел дело, точнее, трусы, до конца.

— Доволен? — вздернула бровь. Ситуация абсолютно ненормальная, абсурдная для разведенных людей, которые отпустили друг друга, но мы стояли рядом, дышали близко, думали шумно.

Мирослав неожиданно снова опустился мне в ноги: пальцы нырнули под платье и содрали трусы с треском рвущейся тонкой бретельки. Поднялся, сжимая их в одной ладони, другой коснулся ложбинки груди, повел вверх и обхватил пальцами горло. Я только вздернула подбородок и улыбнулась. Его страсть, похоть, вожделение — только его проблемы.

— Иди, Яна, — отпустил меня и лбом со стоном уперся в стену.

— Я бы не советовала, — намекнула на санитарию. — Гигиена.

— Иди, не доводи, блядь, до греха! — глухо ругался.

Я погладила его по плечу и поцеловала в щеку:

— Оставь их себе. Можешь даже использовать для мастурбации… — и вышла.

Да, Мирослав Константинович, я больше не удобная женщина: куда подвинул, там и стою. Я НЕУДОБНАЯ. Поэтому от меня максимум — ношенные трусики.

— Эй! — взбрыкнула, когда меня затащили назад, а дверь туалета снова с силой захлопнулась. Мирослав прижимался ко мне сзади, вдавливая в мои ягодицы возбужденный член. — Не смей… — сглотнула, через шелк платья ощущая его пальцы на своих нижних губах. — Мир… — он развел их, скользя и надавливая. Тягучей влагой моих собственных соков измазались бедра, а низ живота наливался знакомой тяжестью. Это не секс, но бывший муж очень успешно его имитировал.

— Я себе обещал, что тебе в трусики не полезу, — хрипло на ухо, — но ты же без них, верно? Де-факто.

— А де-юре ты мудозвон! — поняла, что теряю контроль. — И вообще, у меня есть мужчина, который подарит мне охренительный оргазм, и это не ты! — выпалила в сердцах. Мирослав остановился так неожиданно и отошел настолько резко, лишая опоры, что я, покачнувшись, схватилась за ручку, удерживаясь от падения.

— Прошу, — распахнул передо мной дверь, — удачных оргазмов.

— Обиделся? — последнее слово будет за мной.

— Да пошла ты, — захлопнул дверь и снова закрыл замок. Я громко рассмеялась. Обиделся.

Вернулась в ложу не сразу, сначала успокоилась и избавилась от испарины над губой и в декольте: здесь не жарко, но дышать до сих пор сложно. Адреналин шпарил по коже, все вибрировало внутри, опера вообще больше не интересовала.

— Давай, — лениво протянул руку Каминский, — чтобы не было соблазна надеть.

— А нету, — тихо призналась и развела руками. — Забрали.

— В каком смысле? — сузил глаза.

— В прямом. Мои трусы не прошли фейс-контроль, — взяла бинокль и посмотрела в царскую ложу. Не вернулся. Захотелось смеяться. Каминский достал свой и проследил за траекторией моего взгляда.

— Ты возбуждена, Яна, — коснулся шеи сзади, там, где волосы на загривке поднимались. Я прикрыла глаза, ощущая эту невинную ласку напряжением во всем теле. Наверное, сегодня я должна быть очаровательной, обольстительной, сексуальной Яной Безтрусой, но мне дышать было сложно от тяжести в животе, давившей на нервные окончания.

— Я тебя хочу, — открыла глаза и повернула голову. Нас услышали. И плевать!

Каминский подал мне руку, и мы вместе вышли из зала. Я помнила: десять сеансов, никаких отношений, не увидимся потом. Но в Артеме было нечто, что привлекало вопреки всем будущим возможным сердечным терзаниям. Это не сублимация: меня тянуло к нему, но это что-то совсем иное, отличное от испытанного с бывшим мужем. Там все слишком сложно. А я не хотела сейчас сложно.