Страж (ЛП) - Андрижески Дж. С. Страница 43

Проблема в том, что он чувствовал, что это ещё не всё.

Он мог чувствовать более личный интерес, бурлящий в его свете. Он мог чувствовать это, и от этого стоять здесь было намного более неуютно, чем он помнил по тем временам, когда стоял здесь в прошлом.

Задвинув дурные предчувствия на задворки сознания, он приказал себе просто игнорировать своё грёбаное «знание», игнорировать то, что подсказывал ему его свет, его интуицию, даже его совесть, и просто пройтись по грёбаному списку.

Используя небольшой органический инструмент, он осветил ярким светом один сегмент стены, тот самый участок, который скрывала дверь спальни, когда она была открыта. Через несколько секунд линии отсека, который он соорудил внутри штукатурки и дерева, засветились слабым голубым светом.

Щёлкнув тем же ручным пультом, он ввёл последовательность клавиш по памяти.

Послышалось тихое, едва слышное гудение.

В сегменте стены открылась органическая дверь, ровно настолько, чтобы Ревик мог разглядеть её очертания без света. Выключив инструмент, он подошёл и пальцами приоткрыл панель до конца.

Он вытащил пистолет, который спрятал там несколько месяцев назад, после того как улучшил меры безопасности в её жилплощади. Он сделал это после отъезда из России и до переезда в Лондон. Он проверил магазин и патронник, затем четыре дополнительных магазина, которые он бросил туда в качестве запасных, убедившись, что патроны сухие, механизмы пистолета работают безотказно, без пятнышка ржавчины, грязи или скрежещущих деталей.

Там же лежала пачка кровяных патчей, а также цветные контактные линзы, подходящие по размеру для Элисон, латекс для протезирования, желатин и силикон, несколько поддельных пластырей со штрих-кодом, чтобы заменить их обычные вытатуированные идентификаторы, как его, так и Элли, и пластиковые путы для… чего угодно.

Он также оставил там деньги, идентификационный чип и запасные незарегистрированные гарнитуры, шарф, два парика, смену одежды, одеяло для экстренной помощи и аптечку для видящих.

Всё это, казалось, по-прежнему пребывало в первозданном состоянии.

Ни крысы, ни насекомые не вторглись в тайник. В каморке было сухо.

Насколько он мог судить, ничего из содержимого не было потревожено.

Добавив к стопке ещё одну незарегистрированную гарнитуру, Ревик закрыл встроенную дверцу, проверив края пальцами, чтобы убедиться, что ни один шов не выступает над стеной. Закрыв дверь, он ещё раз проверил замок на всякий случай. Удовлетворившись, он прошёл по коридору в следующую гостиную и повторил ритуал с похожим закутком, который он построил там, недалеко от оригинального камина, переделанного в викторианский.

У него имелся ещё один тайник на кухне.

Четвёртый он соорудил в ванной.

Ему не нравилась мысль о том, что она может оказаться запертой в любой из этих комнат. Более того, учитывая её опыт общения со сталкерами, он не хотел рисковать, что бы ни говорил Совет.

Ревик твёрдо верил в планирование на случай непредвиденных обстоятельств.

Он ещё раз обошёл квартиру, напоминая себе планировку, отмечая изменения, вещи, которые она купила и добавила, в основном в мебели и гобеленах. В конце он снова оказался в её спальне, за чертёжным столом, где она сделала несколько набросков.

Пальцами в перчатках он осторожно приподнял защитную плёнку над самым верхним изображением, и любопытство взяло верх.

Он всегда был заинтригован её рисунками.

Даже когда она была маленькой, они очаровывали его.

Однако подняв лист, Ревик застыл, уставившись на новый рисунок и чувствуя, как что-то в его лёгких запинается и замирает.

Она всё ещё рисовала пирамиды.

Она всё ещё рисовала и горы тоже.

Но в изображении было что-то, чего он никогда раньше не видел. Что-то до жути знакомое, хотя он не мог с уверенностью сказать, что это означало.

Мальчик сидел посреди нарисованного ею поля, под угольными горами, которые были очень похожи на Гималаи из детства Ревика. Они были чертовски похожи на те горы… и не отличались от конструкции, где он в последний раз встретил Вэша в Барьере.

Тёмные тучи сгустились над этими заснеженными зазубренными вершинами. Кристально чистый ручей занимал часть травянистой долины, оканчиваясь ледяным озером голубого цвета.

Ревик и раньше видел на некоторых картинах и набросках Элисон изображения, похожие на этого мальчика. Однако обычно мальчик стоял или сидел спиной к смотрящему. Обычно не было видно ничего, кроме его затылка, иногда его маленьких плечи, руки, иногда даже ноги и кисти, лежащие на коленях.

На этот раз мальчик повернулся боком, глядя на старика, сидящего под корявым деревом.

Глаза мальчика были бесцветными, стеклянными.

Ревик опустил верхний слой бумаги, чувствуя, как сердце сильнее забилось в груди.

Могла ли она быть провидицей? Настоящей?

Настоящие провидцы были чрезвычайно редки.

Это был весьма необычный навык, даже среди видящих, хотя все видящие могли сканировать вперед и назад по мириадам временных линий, которые пересекались и вились через разные слои Барьера. Однако в то время как прошлое могло быть восстановлено более или менее точно, видения будущего, как правило, были глубоко ошибочными… в смысле, для большинства видящих.

Существовало слишком много переменных.

Слишком много существ писали и переписывали, влияли и разрушали эти конкурирующие временные линии.

Такие видящие, как Ревик, — обычные видящие, которые составляли девяносто девять процентов всех видящих — никогда не получали ничего, кроме размытых, меняющихся снимков того, что может таить в себе будущее. Эти хрупкие временные рамки могли быть легко сдуты сдвигом во внешнем мире или даже толчком отдельных существ, подобно листьям, разлетающимся под сильным порывом ветра.

Или, точнее, одной или несколькими волями, направленными в ближайшем направлении.

В отличие от прошлого, которое прочно удерживалось в своего рода стазисе, чтобы его можно было перемотать назад и просмотреть заново с помощью Барьерных скачков во времени, часто таких же чётких, как физическая запись, будущее может легко меняться час за часом, иногда минута за минутой. Очень немногие видящие могли положиться на то, что они видели в этих проблесках будущего. Обычно только молодые и очень неопытные удосуживались попробовать.

Но крошечный процент видящих обладал даром истинного предвидения.

Эти провидцы каким-то образом могли видеть слой над безумной мешаниной временных линий, соединяющих точек, узлов и осколков.

Они действительно могли видеть вперёд, в темноту.

По словам Вэша, даже они иногда давали предостережения, и часто более чем об одной вероятной возможности. Некоторые из наиболее опытных и по-настоящему одарённых провидцев могли даже дать процент вероятности различных сценариев, в зависимости от того или иного фактора.

Однако они были действительно иными. У них были иные структуры в их свете, иные способы видения, по-настоящему отличное видение от других видящих. Они действительно могли видеть, где вращаются шестерёнки и точки поворота, в которых происходят эти более масштабные изменения.

Мать Элисон была одной из таких провидиц.

Не её человеческая мать — её биологическая мать.

Мысль о том, что Элисон сама могла бы быть одной из них, возможно, не такая уж надуманная.

В конце концов, она была Мостом.

Размышляя об этом, Ревик вернулся к чертёжному столу.

Увидев кожаный портфель справа от ножек стола, он осторожно поднял его и перенёс на кровать, чтобы положить плашмя.

Разложив его на матрасе, он расстегнул молнию на портфеле и открыл чёрные клапаны. Стопка рисунков, в основном углём, но некоторые чернилами и даже несколько картин, рассыпались по её белому покрывалу. Опустившись на колени у кровати, Ревик начал рассматривать их, внимательно рассматривая каждую, прежде чем перейти к следующей.

Его свет сделал снимки тех, которые запомнились ему больше всего.